Тихая война

«Учитывая сложившуюся в Венгрии ситуацию, мы, нижеподписавшиеся, считаем необходимым и важным создание «Венгерского революционного совета». Мы ознакомились с его целями, декларацией и программой, согласны с ними и примем активное участие в его основании.

Нами принято решение, что местом нахождения «Венгерского революционного совета» будет одно из государств Европы (не нейтральное).

Европа. 19 ноября 1956 года.

Подписано представителями революционной независимой партии мелких сельских хозяев, «Венгерского крестьянского союза», бывшего «Союза лиц, преследуемых по политическим целям», борцами из казармы «Килиан».

В ту ночь я засыпал ужасно уславшим, но довольным собой, так как отныне нисколько не сомневался в том, что впереди меня ожидает долгая трудная борьба, и, как бы там ни было, первый и решающий шаг уже сделан. Теперь не могло быть и речи о единстве и сплоченности эмиграции. План ЦРУ относительно этого потерпел фиаско в самом начале.

ТРУДНАЯ ПОРА

Кто в 1956 году, во время контрреволюционного мятежа, был молодым человеком или взрослым, те хорошо запомнили все ужасы тех дней. Стоило тогда только показать на кого-нибудь пальцем и сказать, что этот человек сотрудник органов безопасности, как тут же, на месте, следовала расправа. На площади Кезтаршашаг в течение нескольких дней действовала страшная мясорубка; мятежники разыскивали какие-то подпольные камеры, якобы забитые арестованными.

В стране началась настоящая «охота на ведьм», с той лишь разницей, что корни этой «охоты» гнездились в почве маккартизма. За рубежом, в Западной Европе, настроения тоже были пропитаны ненавистью. Особенную антипатию вызвали эмигрантские военные организации и часть диссидентов, устремившихся на Запад.

К одному из парадоксов жизни человека относится и такой момент, когда после нагромождения отрицательных явлений вдруг следует нечто хорошее, что-то такое, что помогает ему пережить трудности или, во всяком случае, смягчает тяжелое положение, делая его сносным. На собственном опыте я не раз убеждался в том, что, когда все идет самым лучшим образом, когда человеку везет, на него вдруг совершенно неожиданно обрушивается холодный душ. Так случилось со мной и на сей раз.

Я знал о том, что сотрудники радиостанции «Свободная Европа» ознакомили военно-фашистскую организацию «Союз венгерских борцов» с секретными документами венгерских органов безопасности. Из-за отсутствия связи с Центром я не имел возможности перепроверить эти данные. После поездки в Будапешт я не исключал, что мне грозит серьезная опасность. Следовательно, мне нужно было быть готовым к тому, что однажды меня арестуют и заявят, что им-де хорошо известно, кто я такой, а затем последует физическая расправа.

Однажды в дверь моей квартиры кто-то позвонил.

Дверь открыл мои секретарь Янош Ракоци. Через минуту он вошел ко мне и доложил:

— Из Будапешта прибыл какой-то господин. Он назвался твоим старым знакомым и настаивает на встрече.

И тут в голову мне пришла мысль о том, что это может быть связной из Центра. А если нет? Но кто же это тогда?..

— Впусти его, — распорядился я.

Каково же было мое удивление, когда я увидел на пороге своего старого знакомого доктора Йене Биндера.

— Я все о тебе знаю! — заявил он прямо с порога.

Мне показалось, что дом обрушился и я падаю куда-то в пропасть.

«Вот и конец! — подумал я. — А что я, собственно, знаю об этом Биндере? — И тут же мысленно ответил на этот вопрос. — В годы второй мировой войны он жил в Коложваре и как один из руководителей бойскаутского движения поддерживал связь с генерал-полковником Ференцем Фаркашем Кишбарнаки, бывшим главой этой организации… Итак, Фаркаш Кишбарнаки! Организатор строительства линии Арпада и один из ее «защитников», доверенное лицо Салаши, которому была поручена эвакуация гражданского населения, руководитель военно-эмигрантской организации профашистского толка «Движение за свободу Венгрии», военный советник НАТО по делам Восточной Европы…

…Если этот Биндер действительно знает, кто я такой, тогда мне конец!»

Я решил, что в случае провала застрелю его. Свидетелей нет… А потом заявлю, что он на меня напал. Лучше защищать себя на суде, чем провалиться, не использовав такую возможность.

— Садись… и извини, я сейчас вернусь!

Пройдя в спальню, я взял пистолет и, загнав патрон в патронник, положил оружие в карман, вышел к нежданному гостю и остановился перед ним.