Тихий домик. Из партизанского дневника

Но вот и Шилино. Врага тут нет. Все село вышло на улицу встречать страшный обоз. Женщины плакали, вздыхали мужчины. Детей развели по избам. Топили бани, готовили обед. Спешили накормить и помыть уставших, валившихся с ног ребятишек.

Местные жители рассказали Никите Степановичу и Виктору Ивановичу, что гитлеровцы пока прошли километрах в десяти отсюда. Были бои с нашими. Сдержать врага не удалось. Он прорвал нашу оборону, углубился далеко вперед. Ну, конечно вернется или подтянет свои тылы. И тогда придет сюда, в Шилино.

— Мужиков у нас осталось человек двадцать. Возьмем с собой баб побойчее, провианту, ружья и — в лес… в болота… Будет фашисту в Шилине очень неудобно… Совсем плохо будет… Умирать он тут станет!

Так говорили Тишкову местные жители. И потом обратились с просьбой:

— Мы тут в одном доме прячем раненого бойца. У вас, наверное, есть врачи? Ему бы помочь надо…

— Конечно, конечно! — Никита Степанович послал Павла разыскать Лидию. — Мы ему поможем…

* * *

Это был казах по национальности. Желтое, изможденное лицо, воспаленные глаза. Когда он увидел Лидию с бинтами в руках, то заплакал, пытался поймать ее руки, чтобы поцеловать.

— Девушка! Я буду жить? Буду?

Лидия осмотрела раны красноармейца и велела позвать Зину.

— Вот, милочка, эти раны надо промыть, а потом перевязать. Ничего опасного у него нет. Пули прошли навылет, не задев даже костей. Напрасно он трусит…

— Нет, нет! Я не трус! — закричал казах и лицо его стало серьезным. — Я десять человек убил! Десять фашистов убил. А они меня окружили и стреляли, стреляли… А я все жив был… Потом упал… Ничего не помнил…

— А я справлюсь? — спросила Зина Лидию.

— Это уж я не знаю, — усмехнулась Лидия. — Перед вами раненый солдат. Если вы его умело перевяжете, он будет жить…

— У ран начали подгнивать края, — сказала Зина. — Я посыплю стрептоцидом… больше у нас ничего нет…

— Оказывается, вы кое-что понимаете!

— Да-да! И обработаю йодом…

Под вечер решено было уходить. Оставаться в Шилино детдомовцам было опасно. Они могли навлечь беду не только на себя, но и на жителей села. Фашистские самолеты несколько раз пролетали низко над селом, точно высматривая что-то, но люди успевали прятаться, и вражеским летчикам были видны лишь пустынные улицы и избы.

Правда, из труб шел дым. И это не было подозрительным. Но если бы гитлеровцы увидели много детей да еще заметили подводы, обязательно открыли бы огонь.

Как только начало темнеть, стали собираться в путь. Тепло попрощались с жителями села, которые дали детям на дорогу продуктов.

Никита Степанович дремал. Уже много дней приходилось ему бодрствовать, а спать совсем было некогда, небольшими урывками только.

Но его разбудили Зина и повариха Авдотья Николаевна, хотя Лена, как верный ординарец командира, всячески оберегала его сон. Зина и Авдотья Николаевна были не на шутку взволнованы.

— О, господи! Сколько еще можно мучить детей! — заговорила повариха. — Все равно на погибель их ведем, в германское рабство… Так затем же эти мучения я вас спрашиваю? Не лучше ли выйти на дорогу, да и сдаться фашисту…

— Никита Степанович, у детей жар, — сказала Зина. — Начинается самое страшное — дети заболевают…

— Да, это самое страшное! — согласился Тишков. — Но выйти на дорогу, как предлагаете вы, Авдотья Николаевна, еще страшнее. Ни на минуту не забывайте того, что видели на железнодорожной станции Городок. Среди нас есть два живых свидетеля этого ужаса — Коля и Саша… Пойдите, поговорите с ними. И вы узнаете, какой «милости» можно ожидать от фашистов. Смерть…

Тут к телеге подошла и Лидия. Она тоже была озабочена.

— Дети заболели! — сказала она. — Не лучше ли выйти на дорогу?

— Нет! Мы вернемся в свой дом, но будем двигаться лесом. А детей надо лечить! Одной ночи вам хватит, чтобы осмотреть детей и оказать какую-то помощь?

Лидия пожала плечами:

— Попробуем…

— Зина, — сказал Тишков, — учись хладнокровию у Лиды. А для начинающей медсестры лучшей практики, чем в походных условиях, не придумаешь. Действуйте, девочки!

Был объявлен привал. Дети расположились, кто на телегах, кто под ними, кто на траве под деревьями. Все дети спали. И только слышно было, как некоторые стонут во сие. Или болит что-то, или снится что-нибудь тяжелое…

Лидия и Зина осматривали детей по очереди. Заставляли пить лекарства.

А Тишков сказал Лене:

— Вот что. Я не имею права больше брать только на себя командование и все решении. Соберем сейчас всех коммунистов и комсомольцев. Надо поговорить…

— Хорошо. Я всех соберу.

— Да. Немедленно.

Собрались на полянке, сидели в темноте, только светились иногда огоньки самокруток.

— Товарищи! Партийно-комсомольское собрание считаю открытым. На повестке — один вопрос. Как нам дальше быть? Какие принять меры для спасения детей. Виктор Иванович, вы хотите что-то сказать?