Тихий домик. Из партизанского дневника

А я сама недоучившаяся медсестра. Понимаете, самый нужный человек сейчас оказался на положении больного.

— Благодарите судьбу, что я вообще с вами. Ведь я могла и не приехать к сестре…

— Кстати, где она? — Зина только теперь заметила, что нянечки в обозе нет. — Где Наталья?

— Она забыла паспорт, спохватилась, когда мы уже тронулись, — сказал Павел. — Побежала его искать…

— И осталась… — вздохнула Лидия. — Осталась… Она всю жизнь прожила в Коровкино… Что-нибудь с детьми? Кому-нибудь плохо? Кто-нибудь заболел?..

— Жара их измучила. Просят разрешения остановиться, чтобы искупаться. Смотрите, какие чудесные озера мы проезжаем…

Лидия поднялась и села в телеге.

— Конечно, конечно! Но… мы так спешим… И что скажет командир?

— Паша, что скажет твой отец? — спросила Зина.

— Он, конечно, разрешит… — ответил Павел, правда не совсем уверенно.

Лидия при помощи Павла и Зины спрыгнула с подводы.

— Зина! Пойдемте вместе к командиру. Надо с ним поговорить.

— Вы можете ходить? — спросил Павел.

— Зина права! Врач не имеет права сейчас валяться!..

Зина и Лидия заторопились вперед, обгоняя подводы.

В повозке, где ехали Никита Степанович и секретарь комсомольской организации Лена, был провиант. Лена резала буханки хлеба, готовя детям порции. Питались дети на ходу, экономя таким образом время.

— Что у вас? Кто-нибудь заболел? — встревоженно спросил Тишков, соскакивая с повозки.

— Нет, нет, все здоровы, — поторопилась успокоить его Зина. — Но вот… Отстала Наталья…

— Как?! — Никита Степанович нахмурил брови. — Как отстала?

— Она еще, может быть, нас догонит, — успокоил его Павел. — Не волнуйся…

— Как она могла отстать? Где?

— Понимаете, забыла паспорт… Паспорт она никогда не носила с собой. Вот и не помнила, куда его положила… — пояснила Лидия.

— Отстала? Очень жалко, — Тишков покачал головой. — Едва ли она нас теперь догонит. Обидно получилось…

— Вы не знаете мою сестру…

— Нет! Я ее хорошо знаю. И думаю, что ей слишком тяжело расстаться с домом, где она прожила всю жизнь…

— Никита Степанович, — прервала его Лидия. — Мы к вам с просьбой. Дети измучены жарой. Разрешите остановиться, чтобы они могли искупаться…

— Меня об этом ребята очень просили, — сказала Зина. — Посмотрите, какие чудесные озера…

— Красивые озера… Лесные… С прохладной водой, — Тишков вздохнул — А останавливаться я не разрешаю!

— Никита Степанович? Товарищ командир?.. — воскликнула Зина.

— Детей надо уберечь от солнечного улара… — вставила Лидия.

— Нам сейчас страшнее, дорогая Лидия, другой удар… — Тишков помолчал. — Неожиданный удар в спину. И не солнечный, а свинцовый. Понимаете? Фашисты близко. И они не на подводах, как мы, плетутся, а на мотоциклах, автомашинах, танках.

— Да, но дети страдают, — сказала Лидия.

— Это еще не страдания! Вы преувеличиваете, — Тишков ласково пожал Лидии руку повыше локтя, — Я понимаю вашу заботу, наш добрый доктор, но разрешить остановку не могу, не имею права.

— Какой-нибудь час нам погоди не сделает! — убеждала Зима.

— Мы считаем время уже не по часам, а по минутам, — ответил Тишков. — Нет, нет. Вы просто не знаете наших ребят. Они — народ, закаленный и походах… Спросите Лену…

— Мы делали в день по тридцать километров! — откликнулась с повозки Лена. — Шли и пели песни, пели песни и шли. И еще тащили на спинах рюкзаки.

— Но вы не принимаете во внимание психологический фактор, — сказала Лидия. — Мирное время и… война.

— Дети просят разрешить им искупаться… — опять вступила в разговор Зина, — Ведь это же полчаса…

— Нет, нет, товарищи! И больше никаких доводов я не буду слушать. — Тишков был неумолим. — Мы идем без остановок. Да-да. Без остановок до Лесовид. Мы даже кормим детей в пути, прямо в телегах. И может быть, вы, уважаемая Лидия, скажете мне, что с точки зрения медицины это недопустимо. Возможно. Но сейчас вступает в силу закон военного времени. И многое, очень многое теперь становится допустимым ради спасения человеческих жизней. А спасение детей заключается только о одном — прорваться к нашим. Это единственное. Остальное должно быть для вас ясно: смерть, рабство в Германии. Ничего другого нет. Жизнь или смерть… А детей надо успокоить. Пойдемте все вместе. Пойдемте к детям…

— Вот никогда не думала, что твой отец такой паникер… — шепнула Лидия Павлу.

— Это неправда! — возразил Павел.

— Не разрешил детям искупаться… — она пожала плечами.

— Значит, он что-то знает…

— А что? Что он такое знает?

— Он знает, как движутся фашисты…

— Откуда?..

* * *

Тишков решил обойти все шестнадцать подвод, поговорить с ребятами.

Дети относились к нему не так, как к другим воспитателям, которых просто любили. Нет, Никита Степанович был для них всегда еще чем-то более важным — совестью. Они привыкли слушать его рассказы о революции. Да, они воспитывались на этих рассказах, в которых, словно живые, возникали люди — герои пламенных лет.

— Ребята! Жарко?.. — спрашивал Тишков, присаживаясь на телегу. — Жарко?

— Жарко! — отвечали ребята.

— Кто у вас тут главный?

— У нас, тут?.. Мы не знаем…