Тихий домик. Из партизанского дневника

— Выбирайте начальника повозки. Пусть он разрешит по двое прыгать с подводы. А может быть, успеете добежать до озера, смочить голову, лицо, шею… Но только — по двое. И начальник отвечает за порядок. Если замечу беспорядок — снова все по телегам…

— Будет порядок! — радовались ребята.

— Мы не можем делать привалы. Нам дорого время, чтобы успеть… Вы видели нашего Сокола, жеребенка? Приглядитесь к нему. Он то рысцой пробежится, то шагом пойдет… И не устает, совсем не устает! А вы — люди. Вы у нас такие герои, что я не могу поверить, чтобы вы хныкали в пути!..

Ребята почувствовали себя свободнее. И стали веселее. Видимо, на них удручающе действовала обстановка. А теперь они не только сидели на повозках, но и шли около, и отбегали чуть в сторону. Девочки даже собирали цветы и плели венки. Тихонько, вполголоса пели:

А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер.
Веселый ветер, веселый ветер!
Моря и горы ты обшарил все на свете
И все на свете песенки слыхал…

И казалось, словно услышав просьбу девочек, действительно прилетел ветер, закачались сосны, ели. Стало свежее. Не так изнурительно ехать.

Мальчики тоже не сидели на подводах. Теперь предметом их забав стал жеребенок Сокол. Он был любимцем всего детского дома. И сейчас каждый мальчик хотел проявить особую заботу о жеребенке. Для него рвали самую сочную траву и клали сзади повозки, чтобы он сумел поесть на ходу.

А жеребенок был веселого нрава. Он как бы понимал мальчиков и с удовольствием участвовал в их играх.

Глядя на детей, повеселели и взрослые. Всем казалось, что веселье это пришло не зря, что впереди все будет хорошо, на станции их дожидается состав, и они спокойно уедут на восток, к Уралу…

* * *

В Лесовиды вошли рано утром. Дети били еще сонные и не заметили, что едут не деревней, а железнодорожным поселком городского типа.

На улицах — пустынно. Даже собаки не лают.

— Спят? — тихо сказал Тишков Лене. — Спят или никого тут нет?..

— Слышите?! Слышите?! — воскликнула Лена.

Оба прислушались и услышали дыхание паровоза.

— В Лесовидах состав! Поезд! — обрадовалась Лена. — Это за нами! Никита Степанович, дорогой! За нами ведь!

Лицо Тишкова улыбалось все шире, и он рассмеялся, радостно, непринужденно, как смеются люди, пережившие много страхов понапрасну.

— Вот, Леночка, видишь — успели! Успели! Это Даниил Васильевич предупредил… Успел, значит! А по телефону ведь совсем было напугал меня… Никакой почти надежды не оставлял… Это он на всякий случай…

— Будить детей? — спросила Лена.

— Нет, нет! — Тишков все же проявлял осторожность. — Сейчас подъедем к вокзалу, тогда…

Вокзал был разрушен. У платформы стоял товарный состав. На платформе — солдаты, советские солдаты…

— У-ра! У-р-ра! — это кричали дети, которые, оказывается, уже проснулись и теперь только ждали этого случая — увидеть наших.

Вот уже попрыгали с телег, бегут к перрону.

— Никита Степанович! Поздравляю, — это сказал директор Виктор Иванович, прибежавший с последней телеги в голову обоза. — Мы в безопасности…

Короткие автоматные очереди заглушили крики радости, людские голоса. Заставили всех застыть в оцепенении. И только заплакал где-то впереди мальчик, раненый.

— Назад! — что было сил закричал Виктор Иванович детям.

Раздалась вторая очередь.

— Ложись!..

Виктор Иванович и Тишков видели, как попадали на землю дети, потом они взглянули на платформу. Сквозь строй красноармейцев проталкивались гитлеровцы с автоматами наперевес, в серо-зеленой форме, с огромными касками на головах. А советские воины, значит, были ранеными, взятыми в плен…

Мы в окружении, — едва успел сказать Виктор Иванович Тишкову, а к первой подводе уже, подбегали враги.

— Руки! Руки!.. — кричали солдаты, показывая автоматами, что всем надо поднять руки вверх.

В эти недолгие минуты, пока фашисты окружали обоз, Лена и Никита Степанович подняли раненного в ногу Володю Большого и отвели к телеге, где сидела врач Лидия. К счастью, рана оказалась совсем незначительной; пуля лишь царапнула, не задев кости. Лидия быстро сделала мальчику перевязку. И так ловко и хорошо это у нее получилось, словно она всю жизнь только тем и занималась, что перевязывала раненых.

Потрясение, столь неожиданное, заставило всех — и детей, и взрослых — быстро забраться на телеги и ждать. Но чего ждать? Никита Степанович и Виктор Иванович думали об одном и том же — какая огромная беда внезапно обрушилась на детей. Они не только не ушли от фронта, но оказались в тылу у фашистов. И все-таки надо было собрать все свои силы и терпеливо ждать.

Десяток автоматчиков, окружив обоз, застыли, взяв на мушку по нескольку подвод, и, видимо, тоже ждали приказаний своих начальников, которые до сих пор не появились.