Тихий омут – индивидуальные черти

Соседи вызвали полицию и скорую помощь, забрали к себе бледную, плачущую Альбину и сонного, ничего не понимающего, Максимку. Варвара Степановна пыталась успокоить Альбину, уложила ее на диван, накрыла пледом, накапала валерьянки, напилась валерьянки сама и напоила своего мужа, который хватался за сердце и то сосал валидол, то хлопал рюмашку, пока жена была занята более важным делом. Дед с бабкой переглядывались и качали головами.

Со следственной бригадой приехал Коваленко. Медики констатировали смерть Геннадия Голицинского и теперь у Коваленко в производстве появилось еще одно дело. На первый взгляд ничего интересного. Картина банальная – выпил, покачнулся, выпал из окна. Но осмотреть место происшествия и поговорить со свидетелями все-таки нужно. Коваленко прошёл в квартиру Геннадия и Альбины Голицинских. Самое удручающее впечатление производила эта квартира. Красивая массивная входная дверь, трехметровые потолки, светлые стены и мебель, ковры ручной работы. Но указать точные цвета стен и обивки мебели, кроме как, обозначив их пастельными, было невозможно. На дверях, стенах, мебели преобладали пятна темные, светлые, жирные. К паркету прилипали ботинки. То тут, то там встречались распечатанные липкие чупа-чупсы облепленные волосами, бумажками, крошками печенья. Занавеси местами оборванные свисали как тряпки. Подоконники были заставлены всяким хламом, какими-то коробками, банками, бутылками. На кухонном столе было рассыпано дешевое детское питание. В раковине горой громоздилась грязная посуда. Квартира, которая задумывалась сначала архитектором, а потом дизайнером, как светлое, просторное, наполненное воздухом жилище, угнетала и подавляла. В воздухе витали неприятные запахи, дышалось с трудом.

Хозяйку квартиры Коваленко нашел у соседей, она полулежала на диване, несмотря на духоту, закутанная в плед, вздрагивала как от холода, всхлипывала. Ее сын сидел в коляске и увлеченно сосал чупа-чупс. Самым неприятным для Коваленко было то, что соседи Варвара Степановна и ее муж находились рядом с Альбиной, заглядывали ей в глаза, а та судорожно сглатывая, заикаясь, на что-то жаловалась. Можно было не сомневаться, что разговор идет по существу – кто, кого, как и почему. Надеяться на достоверные свидетельские показания соседей было бы верхом наивности.

Коваленко пригласил Варвару Степановну с супругом на кухню. Заочно он уже был знаком со стариками, так как их свидетельские показания, вернее показания пожилой дамы были в отчетах оперативников по делу Любы Голицинской.

Старушка горько вздыхала, а старик был настроен защищать несчастную Альбину от полицейского произвола. Поэтому Коваленко сразу же решил его обезоружить сочувствием к Альбине, иначе ничего путного из них не вытянешь:

– Бедная девочка, совсем молоденькая, а такое испытание на нее свалилось… Варвара Степановна, Иван Иванович, я сразу же хочу извиниться за свои вопросы, я понимаю, какой стресс вы сейчас испытываете. Но Альбине, простите, я не знаю как ее отчество, сейчас намного хуже, ей явно нужна помощь врача. Врач со «скорой» сейчас поднимется. А моя работа тоже, к сожалению, не терпит отлагательств. Я прошу вашего понимания и помощи. Расскажите мне, что вы знаете…

– Что-что, – ехидно передразнил его дед, – что тут знать можно! Генка из окна пьяный вывалился, вот и все показания.

Скорее всего, так и было. При предварительном осмотре не обнаружились никакие признаки борьбы и даже царапины на руках, которые говорили бы, что он цеплялся за подоконник. Пивом от покойника попахивало, осколки бутылки валялись рядом с ним. Так и лежал он целенький лицом вверх.

– Как же она теперь без мужа ребенка растить будет? Мальчик, я вижу, не совсем здоров, – снова посочувствовал Альбине следователь и попал в нужную струю.

– Отлично будет жить! – уверенно сказал дед.

– Маяться будет, – одновременно с ним горестно вздохнула его жена.

Дед непонимающе глянул на нее и возмутился:

– С чего бы это ей маяться?

– А одной ребенка растить легко, что ли? Думай своей башкой, чего говоришь-то! – жена постучала пальцем ему по лысине, явно пытаясь что-то подсказать.

Но, оскорблённый дед ничего понимать не захотел и с обидой затараторил:

– Ишь, пожалела Генку! Да Альбина без него заживет по-человечески, спокойно. Каждый день он пьяный домой являлся и каждый день на Альку орал. Генка – мерзавец, какого поискать! Вот вы не знаете и участковый не знает, а он Альбину бил даже. И мальца своего обижал. Уж я и не удивлюсь, если он на Максимку бросался. Все деньги пропивал.

– Расскажешь тоже, – осадила его Степановна, – а ты сколько раз пьяный приходил? Я ж терпела. Ну, выпьет мужик, ну покричит с пьяных глаз, с кем не бывает.