Тихий русский

Неудачным нынешнее лето оказалось и для работников колхоза «Пойма». Вернее, для колхозного стада: всех тридцать пять бурёнок и одного быка-производителя в начале весны пришлось забить по причине поразившего парнокопытных заболевания. Одно к одному: трава на пойменных лугах уродилась плохонькая, будто прознала о коровьей эпидемии – зачем из кожи вон лезть? Скосить карликовую траву «пойменцы» в этом сезоне не сподобились: то ли из-за дефицита солярки, то ли по лености, то ли по приказу пропившего мозги начальства. Поэтому вдоль Генкиного маршрута стояла непривычная тишь да благодать – раздолье для волка-одиночки. Такого звенящего тишиною безлюдья, какое наблюдалось здесь даже в разгар лета, Геныч не припоминал – что же говорить о середине октября? И Геныч наслаждался тишиной и одиночеством. В смысле безопасности тоже имелись положительные сдвиги: обычно трасса пробега обильно «заминирована» бурёнками, сейчас же он бежит раскованно, не боясь ежесекундно угодить в противоджоггеровские «мины-ловушки».

Траву по осени поджигали и прежде, но в этом году пожар распространился на восток и юг дальше обычного. Гарь подступила к зарастающему камышом и осокой озерцу Песчаному, возде которого традиционно устраивали свой стан-бивуак колхозные косцы.

Тропинка круто – более чем на девяносто градусов – вильнула вправо, повторяя береговой изгиб постепенно превращающегося в болото озера. Теперь Геныч поневоле забирал правее, а плохо видимое отсюда шоссе – левее; если не менять направление, их пути неизбежно должны пересечься.

Гарь всё тянулась и тянулась на юг и закончилась лишь у обычно пропитанной влагой кочковатой болотистой низинки. Дающая знать о себе приглушённым шумом дорога и столь же «малошумящий» Геныч продолжали сходиться. Но очередной прихотливый зигзаг извилистой тропки – на сей раз влево и чуть ли не назад, на север – вновь развёл в стороны пути джоггера и струящейся средь лугов и полей, как торопящийся на зимовку уж, асфальтовой змейки.

Преодолев крутой, но короткий подъем, Геныч пересёк запретную для обутых в «адидасы» непарнокопытных джоггеров зону – коровье тырло, летнюю резиденцию бурёнок. Каждое лето в прохладной тени молодых дубков и лип под присмотром одного-двух пастухов и собаки-овчарки здесь мирно отдыхали, вторично пережёвывая жвачку, безобидные коровы. Сейчас примитивный деревянный загон пустовал, даже коровьих лепёшек не было видно.