Тихий тиран

— Нет, нет, — он изобразил некое подобие улыбки, — очень интересно. Я передам Бабушкину… А то он ходит по редакции гордый и неприступный: мол, в точку попал!

— Ну вот, — огорчилась Тамара, — теперь вы передергиваете мои слова!..

Мимо них с веселым шумом пронесся кортеж свадебных машин, украшенных сверкающими кольцами, лентами и воздушными шарами.

— Странно, — негромко произнесла Тамара, — девятый час вечера, а они все еще на машинах… И за стол не садились.

— Каждый по-своему свадьбу справляет. Одни за столом, а другие вот так — на заказных «Волгах» по улицам. У меня был приятель, который в день своей свадьбы «хвост» по начертательной геометрии сдавал. Они сидели с профессором в аудитории, а невеста — в полной форме — нервничала в коридоре. Профессор выглянул, ногами на нее затопал и прогнал. Не позволю, говорит, за двоечника замуж!.. Недостоин он такой невесты… Так и расстроилась свадьба.

Целый квартал они прошли молча, пока Крупина вдруг не спросила:

— А вы когда-нибудь стояли в подъезде с любимой девушкой, Слава?

— С любимой девушкой? — переспросил он. — Стоял… Даже целовался. Еще тогда, до отъезда.

— Кстати, вы ее видели после возвращения?

— Видел, — спокойно ответил Слава, — и даже катал коляску с ее сыном.

— А почему же вы расстались?

Он достал сигареты. Закурил.

— Кажется, вы говорили что-то о подъезде, Тамара? — произнес он, не отвечая на вопрос. — По-моему, вот этот подъезд самый подходящий. Прошу!

Они вошли в подъезд и встали у батареи, прижавшись к ней спиной. Тамара с любопытством поглядывала на неожиданного своего ухажера и молчала.

— Федор очень часто вспоминал о вас, Тамара, — вдруг сказал Слава.

— Не надо, — попросила Крупина.

— Нет, надо, — жестко возразил Слава. — Вы спрашиваете меня, отчего да почему мы расстались с той девушкой? Разрешите и мне в свою очередь поинтересоваться, почему вы не были вместе с Гороховым?

— Что вы во всем этом можете понять? — прошептала Тамара. — Сколько вам лет?

— Больше, чем вы предполагаете! — вспыхнул Слава. — Не такой уж я несмышленыш, Тамара Савельевна! Это же гнуснейшая нелепость, когда люди, кому самой судьбой назначено быть вместе, разбегаются!.. А люди, которым нечего делать рядом, всю жизнь задевают друг друга локтями…

— Федор не захотел, чтобы мы были вместе, — тихо ответила Крупина, — Федор, а не я, Слава… Понимаете? Но я же прошу… не надо об этом.

— Хорошо, не буду.

Он насупился, угрюмо взглянул на Крупину:

— Идите домой, Тамара Савельевна, вам завтра рано вставать… И мне тоже! Боюсь я вас… Боюсь лишнего наговорить.

В сильнейшем изумлении она посмотрела на него: грубый тон, тяжелый, почти ненавидящий взгляд — Слава в этот момент был ей непонятен и даже пугал.

— Удивлены? — сказал он.

— Удивлена, — подтвердила Крупина.

— Это все северный климат.

— Человеческое хамство не зависит от климатических условий.

— Знаете, почему я вдруг позвонил вам? — спросил Слава, никак не реагируя на ее слова. — За три года жизни на Севере я научился говорить правду, даже самую трудную правду. Там иначе нельзя. Так вот, послушайте, что я вам скажу… Я люблю вас. Очень давно люблю… Еще с тех пор, когда вы бывали у нас и приносили мне апельсины, как маленькому.

— Что такое? — Тамара растерянно посмотрела на него. — Какой неожиданный поворот сюжета!

— То, что вы слышите, — Слава опустил голову, — и если я могу хоть в какой-то степени заменить вам Федора, если вы не оттолкнете меня… Я буду вашим рабом всю жизнь… Вы нужны мне. И я вам нужен — вы скоро поймете это… Только не гоните меня от себя!

— Зачем вы мне все это говорите? — Крупина была подавлена словами Кулагина-младшего. — Это же немыслимо!.. Вы просто мальчишка!.. Выдумщик!

— Слишком поспешный вывод, — усмехнулся Слава, — я многому научился… И если вернулся к отцу, это вовсе не означает, что я сдался и простил… Я приехал бороться, продолжать то, что начал Горохов. И мы должны быть вместе с вами, рядом… Плечо к плечу.

— Отцы и дети?.. Опять? — спросила Тамара. — Эта проблема уже похоронена. Думаю, что навсегда… Опоздали вы, Славочка… Может быть, Север и сделал из вас мужчину, но, извините, не совсем пока самостоятельного.

— Посмотрим, — хмуро сказал Слава, — я не прощу отцу… Я буду ему мстить.

— Как? — Тамара вдруг заметила, что у Славы очень большие и очень грубые руки. И удивилась: неужели за три года так могут измениться человеческие руки?

— Как угодно, — ответил он. — Я собираю сейчас материал… И я напишу. И подпишусь. На этот раз не псевдонимом…

Тамара вздрогнула от этого неожиданного признания.

— Да, Тамара Савельевна, это я, — потупился Слава, заметив, какое впечатление произвели его слова. — Это я Бабушкин.

— Если все ваши последующие материалы будут такими же, пользы они никакой не принесут… Эти комариные укусы не опасны, но надоедливы.

— Так помогите мне, — тихо сказал Слава. — Хотя бы потому, что погиб Горохов… Вы же знаете, из-за кого он погиб.

— Нет уж, извините… Воюйте сами! Но не обвиняйте своего отца во всех смертных грехах.