Тихое место

В последнюю очередь заглядываю в шкаф. На металлической перекладине висят несколько пустых вешалок. В темном углу горка грязной одежды, наверное, не решила, что с ней делать. Я пошевелила ткань ногой, так, на всякий случай. Ничего.

Больше в комнате искать нечего. С края кровати, где спала кошка, свисает бежевое полотенце, надо бы его отнести в ванную, пока не заплесневело, но нет, нельзя.

Перед арестом Руби я сама пустила сюда полицию, разрешила им обыскать комнату – они искали детектор угарного газа. Я была уверена, что здесь они его не найдут, так и оказалось. В итоге полиция решила, что именно поэтому Руби попала на камеру Марго и Пола Уэллменов – она бежала к озеру, чтобы избавиться от улики. Но улику так и не нашли.

Я смотрела, как они обыскивают ее комнату – методично, тщательно. Помню все места, куда они заглядывали. И сейчас я перевернула подушку. Провела рукой по одеялу, пошарила вдоль швов, где кровать стыкуется со стеной.

Наконец я добралась до пружин под матрасом, проверила их по всей длине кровати. У самого изголовья мизинец наткнулся на что-то острое, я отпрянула. Появилась капля крови, будет небольшая ранка. Я поднесла мизинец ко рту, чтобы унять боль от укола. Другую руку снова сунула под матрас, и в кулаке оказался маленький кусок металла.

Я сразу поняла, что это. Фруктовый ножичек! Знакомая черная рукоятка, чуть искривленная. Из моего кухонного набора. Руби взяла его и спрятала под кроватью, чтобы, если что, был под рукой.

Она чего-то боится?

Я долго стояла, застыв на месте, прислушиваясь к звукам моего пустого дома. Неужели мне тоже стоит чего-то опасаться?

Глава 7

Мне стало не по себе, я принялась ходить по дому. Смотреть на часы. Потом поужинала на кухне стоя – вдруг произойдет что-то срочное.

В мыслях я все время возвращалась к этому ножу. Зачем он ей понадобился? Чего или кого она боялась? Ведь половина соседей не знает, как быть, потому что они боятся ее.

Нож я аккуратно положила под матрас, туда, где он и лежал, иначе она догадается, что я рылась в ее вещах. Интересно, что она сейчас говорит своему адвокату: представляете, Харпер избавилась от всех моих вещей!

Было уже семь вечера, а Руби не возвращалась.

Что она мне сказала? Насчет того, когда вернется и куда собирается? Какой-то бизнес-парк, вот и все. Вроде бы где-то неподалеку, ее адвокат едет через наш город. Но ничего конкретного, уцепиться не за что.

В полной тишине громко тикали каминные часы. Я сжимала зубы, так, что сводило челюсти.

Перед домом послышались голоса, и я подошла к окну столовой, надеясь, вопреки здравому смыслу, что это Руби вылезает из моей машины и, как ни в чем не бывало, болтает с кем-то из соседей.

Но на дорожке стояла Тейт, она звала Хавьера:

– Поторопись, а то опоздаем.

Он уже запирал дверь. Увидев, что от соседнего дома идет Тина Монахан, Тейт тут же смягчилась и улыбнулась. Вид у Тины, как обычно, был деловой, каштановые волосы затянуты на затылке в низкий хвост, короткая челка, которую она, видимо, стрижет сама. На ней один из ее цветных халатиков, какие она регулярно меняет.

– Привет, – воскликнула Тейт, уперев руку в бедро. – Ты можешь себе представить?

Тина отрицательно качнула головой. Выражения лица я не видела, но говорить о ком-то плохо она не любит. Тина – святой человек, вечный оптимист. На вопрос полицейского во время расследования она ответила: а зачем мне камера безопасности? Наверное, единственная в нашем квартале, к кому Труэтты относились с симпатией, пожалуй, из всех нас самая серьезная.

Тина – медсестра в нашем колледже. Через год после того, как сюда переехали мы с Айданом, она перевезла к себе родителей и сказала: какое счастье, что они теперь со мной. Вот такой она человек. Ее отец – колясочник. Маме одной ухаживать за ним трудно. Дом у Тины образцовый, внизу большая спальня, так что решение она приняла быстро.

Она никогда не жалуется, никого и ничего не осуждает. Убийство Труэттов ее никак не изменило. Ее не интересовало, как живут соседи, на что они способны. Когда и чем занимаются – это ее не касалось. Когда началось следствие, она сказала, что камера наблюдения ей ни к чему – в доме всегда кто-то есть.

Я подождала, пока они выйдут из поля зрения, заперла за собой дверь и следом за соседями пошла в клуб.

Провести собрание в клубе не получалось. Клуб – приземистый домик с тремя дверями, сразу у бассейна, чтобы в него попасть, надо сначала войти в калитку к бассейну. Там две раздевалки и комната для встреч, в ней же хранятся забытые вещички. Собрать правление нашего квартала там можно, но максимальная вместимость – пятнадцать человек. Поэтому собрания всегда выплескиваются наружу, к бассейну, там мы располагаемся на лежаках и шезлонгах из искусственной кожи. Когда садимся, металлические ножки скребут бетон.