– Давай выпьем за то, чтобы он, наконец, закончился, – предложил Александр, – и досмотрим это кино.
Он разлил шампанское по фужерам.
– Досмотрим? То есть ты хочешь сказать, что мы уже смотрели его?
– Ну да. Перед тем как ты отлучилась в дамскую комнату.
– И что на мне было надето?
– Да все то же самое, только куртки этой не было. Дурацкая куртка если честно.
– И ты не думаешь, что это странно?
– Ты вообще странная по жизни. За это я тебя и люблю. Давай уже выпьем.
Он и поднял перед собой указательный палец с сияющим обручальным кольцом.
– Вместе, – произнес он.
– Навеки – ответила она, посмотрев на свое тусклое с потемневшей гравировкой.
Они сделали по глотку.
– Фу… – брют оказался выдохшимся и неимоверно кислым. – Оно теплое.
– Лед совсем растаял, – констатировал Александр, заглянув в ведерко. – Подожди. Я быстро сбегаю вниз в бар на первом этаже. Они должны заменить его. Да и бутылку новую захвачу. Эта почти закончилась.
– Нет, – она схватила его руку. – Не ходи.
– Я мигом, – Александр натянул джинсы. – Одна нога там другая тут.
– Не надо, – она тоже стала одеваться. – Ты не знаешь, что там.
– Пять секунд, и я уже вернусь.
– Ого. Это то самое зеркало? – это было последнее, что она услышала от него, перед тем как дверь за ним закрылась.
Это было последнее, что она услышала от него в своей жизни.
5
Она села на край дивана. Откусила от бутерброда и тут же выплюнула его в руку. Он был безвкусным, как бумага или опилки. Бутафория. Все – лишь лживая инсценировка. Для чего? Может для того чтобы не дать ей встретиться с Максимом?
– Что я тут делаю, – прошептала она. – Мне надо найти сына. Остальное подождет.
Она вскочила, подобрала куртку полицейского и направилась к выходу.
В этот момент из колонок раздалась музыка.
– Саша? – она испугано обернулась. – Это ты?
На экране вместо фильма включился незнакомый ей черно-белый клип. Волосатый мужчина в «косухе» запел высоким голосом.
Эта песня была написана на парте в школе, – вспомнила она, и по спине пробежал холодок.
На экране появился кровавый подтек. Темная кровь закапала с потолка и побежала по стенам.
– Господи. Когда же это прекратится!
Коридор лишился зеркал и теперь выглядел коридором старого заброшенного здания. Стены покрывали трещины, через вскрывшиеся нарывы штукатурки зияла старая мертвая плоть кинотеатра – серые кирпичи.
Катя спустилась на первый этаж.
Там, где несколько минут назад находились столики кафе, теперь пол устилала цементная пыль и переломанная мебель. Вдоль стен стояли кровати с ржавыми панцирными сетками. На спинках некоторых висели рецептурные листы.
Перед дверями, перегораживая выход, стояла кровать на колесиках. Она была чуть больше, чем остальные обычные кровати – из тех, что используют в больницах для транспортировки лежачих больных из операционной в реанимацию, или из палаты в морг.
На ней лежало закутанное в белое тело.
Все повторялось. Нечто подобное Катя уже переживала, находясь в школе.
Она обнаружила, что это мужчина и не удивилась бы, если бы он поднялся на локтях и принялся выкрикивать безумные и оскорбительные слова в ее сторону.
Женщина подошла ближе. Седые жесткие кудряшки, поблекшие глаза, смотрящие в одну точку, серо-желтая сморщенная кожа.
Мужчина был мертв.
– Саша?! – вскрикнула Катя, узнав его. – Нет!
Может быть, он был скверным мужем, но он был единственным человеком из ее прошлой жизни. Из той жизни, где по улицам не неслись потоки воды, где светило солнце, а она, сидя в кафе, наблюдала за тем, как Максим катается на велосипеде.
6
Из скрытых ночной тьмой туч опять лил кровавый дождь. Ручьи плотной багровой жижи текли по желобам вдоль дорожки к кинотеатру.
Спустившись по ступенькам, она заметила сжавшуюся фигурку. На скамейке сидел карлик. Струящие вокруг него тёмно-бордовые потоки, делали его заметней.
– Это ты заманил меня в кинотеатр, – спросила она, подойдя и сев рядом.
Карлик поднял голову и посмотрел на нее.
– Может быть и я. А может и нет, – от его голоса по рукам и спине, как и раньше, побежали «мурашки».
– Зачем? Ты хотел, чтобы я встретилась со своим прошлым? Что-то напомнить? Показать?
– Делать мне больше нечего, – фыркнул маленький невидимый человечек.
Минуту они просидели молча, и когда она решила, что разговор закончен и начала встать, он продолжил:
– Я не хотел тебе ничего показывать. Или доказывать. Ты давно уже сама все поняла, только не признаешься сама себе. Мне просто хотелось тебя задержать, потому что не стоит прямо сейчас идти в Сосновый Бор.
– Это еще почему?
– Поверь мне. Это не самый подходящий момент встречаться с сыном. Пережди еще пару часов.
– Ни за что, – она поднялась и направилась в сторону мигавшего красного креста и багровой вывески Аптека. – Прощай.