Тиховодье

…или тахионы. Так же как муравьи или пчелы обладают коллективным разумом, почему не представить что-то обладающее не просто разумом – набором инстинктов и простейших рефлексий, – но и коллективной душой. Душой, которая складывалась и росла не десятилетия, а века, собиралась из страстей и устремлений, чаяний и разочарований всех проживавших в городе людей. Которая кормилась кровавыми убийствами, религиозным мракобесием, изменами. Любовью, страхом, одиночеством, радостью. Что если эта коллективная душа, в тот момент, когда все люди, когда-то бывшие ее частью, питавшие ее своими чувствами и эмоциями, бывшие для нее проводниками в реальный мир, покинули ее, – оставшись одна, слепая и глухая, осознала близость своей кончины. И вот, в преддверии своего смертного часа, понимая неизбежность смерти, город начинает искать способы выжить и для этого создает всех этих призраков. Вдыхая в них жизнь и вложив в них свою душу, он пытается спасти себя, убежать от надвигающейся катастрофы.

И…

Тут она холодеет, и лоб покрывается испариной.

…вдруг я тоже не более чем призрак, всего лишь порождение этой коллективной души. Вдруг меня воскресил сам город, чтобы продолжить во мне свое существование.

Катя часто моргает, и крутит затекшей шеей. Она понимает, где находится, понимает, что стоит в центре школьного музея, но ощущения у нее такие, будто ее бесцеремонно вырвали из краткого беспокойного сна. Руки непослушными и безвольными веревками висят вдоль тела.

Изо рта по подбородку стекает слюна. И кажется, стекает уже не одну минуту.

Она вытирает ее ладонью.

Ключи, – слово, как холодный северный ветер, разогнало муть, заволокшую сознание, – ты пришла сюда за ключами. Давай, двигай.

Тяжело переставляя затекшие ноги, она подходит к неприметным дверям между двумя стеллажами и, отворяя их, оказывается в крохотном подсобном помещении.

Пахнет чистящими средствами и влажными гниющими тряпками. За узким одностворчатым окном по-прежнему стучит дождь. В рассеянном красноватом свечении, льющемся с улицы, она замечает на стене доску с крючками, на которых висит пять или шесть ключей.

Включив камеру на смартфоне и подсвечивая себе, она довольно быстро находит среди них тот, который, как кажется, ей необходим. На бумажном вкладыше в пластиковой бирке, прикрепленной к ключу, написано, – «лев. крыло лестница».

10

После пары оборотов, щелкает щеколда и дверь, заскрипев петлями, распахивается под собственной тяжестью.

На лестнице нет окон и не горит ни одной лампы, поэтому ей опять приходится вспомнить про смартфон.

Медленно переступая со ступеньки на ступеньку, она прислушивается к звукам, доносящимся с первого этажа.

Ей хочется верить, что они лишь мерещатся ей. Но она слышала их, еще стоя у решетки, перегораживавшей главную лестницу. Это были звуки стучащих каблуков, звуки влажных шлепков, нечленораздельного монотонного бормотания, тяжелых вздохов и чего-то еще, чего-то неопределенного, но не менее странного.

Тогда Катя не придала им значения. В ее состоянии, учитывая ситуацию, в которой она оказалась, очень легко было списать их на слуховые галлюцинации, вызванные стрессом и усталостью. Тем более что только так, – галлюцинацией и собственным помешательством – она могла объяснить голос Максима, доносившийся из пустой кабинки в туалете, и многое-многое другое.

И вот сейчас, слыша их снова, и понимая, что они отнюдь не плод ее воображения, меньше всего ей хочется оказаться на первом этаже и узнать кто, или что, источник всех этих стуков, шлепков, скрипов и стонов.