Тиховодье

Превозмогая слабость, она делает шаг вперед, оттолкнувшись от стены, и ощущая себя пловцом на последней пятидесятиметровке.

Она идет вперед, думая о том, что, когда миром правит безумие уже ни в чем нельзя быть уверенным. Ни в расположении стен, ни в собственной памяти.

5

На втором этаже старого школьного здания, как и на первом, лестница переходит в широкое фойе пусть и не такое большое как внизу. Тусклый рассеянный свет, льющий с улицы, проникает сквозь огромные окна. Смутные тени от перекрестий рам расчерчивают стену впереди, и Катя ускоряет шаг.

– Не надо. Я больше не буду, – звучит из-за спины детский голос.

Она чуть не подпрыгивает от неожиданности.

Обернувшись и выставив перед собой смартфон, она трясущимися пальцами включает камеру и переводит ее в режим «видео».

Вспыхивает сдвоенная ксеноновая вспышка. Тьма расступается, тая словно масло под горячим ножом.

В темном углу, образованном опорной аркой лицом к стене стоит обнаженная девочка. Голая изогнутая бледная спина, выпирающие позвонки. На попке пламенеют отпечатки тонкого ремня. Две светлых косички трясутся вслед за поддергивающимся плечами.

Девочка плачет практически беззвучно. Сжавшись и обхватив себя руками, она содрогается от редких сдавленных всхлипов.

Женщина делает робкий шаг в сторону девочки, и та, услышав ее, заходится в реве.

– Нет! Нет! Нет! – кричит девочка, вжимаясь в угол. – Не надо больше. Мне больно, папа! Прошу тебя! Хватит, я буду тебя слушаться! И ничего не скажу маме. И бабушке не скажу. И соседям. Только не делай так больше. Можешь делать, как тебе нравится, только не делай ТАК! Все что угодно, куда угодно, хоть весь вечер, только… прошу только больше не надо туда…

О, боже!

Её словно окатили ледяной водой. Что-то до боли знакомое есть в этих жиденьких косичках, в острых плечах и маленьких ягодицах.

– Я не трону тебя, – произносит она, сделав еще один робкий шаг, когда девочка замолкает, трясясь как лист на холодном осеннем ветру. – Посмотри на меня, золотце.

– Мама, – девочка начинает разворачиваться и Катя в панике…

…нет, нет, я не хочу видеть твоего лица, я не хочу знать кто-то ты, и что ты делаешь здесь. Не хочу знать кто твой отец, что он сделал с тобой. Не надо мне всего этого дерьма…

…отступает назад, выставив вперед руки и отгораживаясь от ребенка.

Она опускает глаза, что не видеть ее лица, чтобы не знать правды, и видит нечто, что оказывается гораздо хуже, – между худеньких ног торчит маленький сморщенный пенис.

Мальчик повернулся к ней и теперь стоит, закрыв лицо руками.

– Прости меня мамочка, – произносит он рыдая. – Это я. Это я убил их всех.

И в следующий миг он исчезает, подобно миражу растворяясь в воздухе.

6

Главную лестницу закрывает решетка. Катя не помнит, чтобы видела ее здесь раньше. Толстые частые металлические прутья преграждают спуск. Они выглядят достаточно прочными, нет смысла даже пытаться погнуть их и попробовать пролезть в получившуюся щель. В решетке имеется дверь, на которой весит тяжелый амбарный замок и переплетенные цепи толстыми крепежами прибитые к стенам, полу и потолку.

Кто-то очень не хотел, чтобы что-то выбралось отсюда.

Или пробралось сюда.

Кроме решетки лестничные пролеты закрывает протянувшаяся с первого и до последнего этажа сетка, похожая на сетки старых панцирных кроватей. Она видела подобное раньше. Но где именно вспомнить не могла. В памяти всплыли только чьи-то слова.

…некоторые в приступе депрессии или ломке, или в состоянии маниакального психоза кидались вниз, пока мы…

Голос незнакомый, высокий. В интонациях чувствуется сочувствие, но оно кажется немного чрезмерным, как у переигрывающего актера провинциального театра.

Сквозь сетку ей удается разглядеть часть фойе первого этажа. Там в багровых отсветах двигаются и змеятся непонятные тени. Можно легко представить, что в центре него пылает жаркий костер, вокруг которого бесшумно пляшут каннибалы, готовящиеся к вечерней трапезе.

Убедившись, что и здесь ей не пройти она вспоминает, про дополнительные лестницы по краям здания, оканчивающиеся пожарными выходами.

Шанс все еще есть.

7

Правое крыло старого здания школы сохранилось в первозданном виде, в отличие от перестроенного левого в котором в восьмидесятые в одно время со строительством перемычки и нового корпуса были увеличены библиотеки и хозчасть. И если коридор в левом крыле заканчивался в форме буквы «Г», то коридор правого заканчивался как буква «Т».