Тим

— Ну, во-первых, он вообще не хотел брать Мэри в поход, будучи убежденным женоненавистником: считал, что она будет помехой, мертвым грузом, страшной обузой и все в таком духе. И вдруг она является со знатной добычей как раз в тот момент, когда он уже исполнился уверенности, что начинает показывать нам, городским пижонам, какие мы жалкие слабаки. Ха! Предоставьте моей Мэри поставить парня на место! Ты отважный стреляный воробей, дорогая моя!

— А что это были за птицы? — спросила Трисия, с трудом сдерживая смех.

— Господи, понятия не имею! — ответила Мэри. — Просто крупные голенастые тропические птицы. Они были жирные, а больше меня ничего не интересовало.

— Но ведь они могли оказаться ядовитыми!

Мэри расхохоталась.

— Что за вздор! Насколько мне известно, среди обитающих на планете живых существ очень мало ядовитых, и, если вычислить на компьютере вероятность встречи с таковыми, она окажется ничтожно малой.

— Если подумать, Крутой Бартон тоже пытался запугать нас этим. — Арчи ухмыльнулся, вспоминая. — Мэри потушила дичь с жидкостью из консервных банок и листьями, которые нарвала с какого-то куста, посчитав, что они хорошо пахнут. Крутой Бартон так и взвился: мол, а вдруг они ядовитые? Но Мэри просто посмотрела на него своим коронным убийственным взглядом и заявила, что, по ее мнению, наши носы изначально предназначены для того, чтобы отличать по запаху съедобное от несъедобного, а ее нос подсказывает ей, что с листьями все в полном порядке. Само собой разумеется, так оно и оказалось. Потом она принялась читать парню длинную лекцию о каких-то там бактериях «клостридиум ботулинум», которые размножаются в консервированной тушенке и в десять раз токсичнее любого растения. Господи, я ухохотался до слез!

— Им понравилась твоя стряпня, Мэри? — спросила Трисия.

— Просто нектар и амброзия, вместе взятые! — восторженно воскликнул Арчи, не дав Мэри открыть рот. — Мама родная, какая вкуснятина! Мы жрали, аж за ушами трещало, а Мэри изящно эдак обгладывала крылышко, с прилизанной волосок к волоску прической и без тени улыбки. Говорю тебе, Мэри, ты уже наверняка стала легендой Виндхэма к настоящему времени, поскольку твое имя на устах у всех геологоразведчиков. Да уж, ты выбила у Крутого Бартона почву из-под ног!

Трисия покатывалась со смеху.

— Мэри, мне следовало бы страшно ревновать, но, слава богу, я от этого избавлена! Ну какая еще жена не только не имеет ни малейших поводов ревновать мужа к секретарше, но вдобавок всегда уверена, что она вызволит его из любых передряг и благополучно доставит домой?

— В конечном счете мне проще вызволять Арчи из передряг, Трисия, — серьезно сказала Мэри. — Если меня что и приводит в содрогание, так это мысль о новом боссе.

Трисия проворно вскочила и взяла бутылку шерри.

— Выпей еще стаканчик, Мэри, прошу тебя! Вот уж в жизни не думала, что скажу когда-нибудь, что я в полном восторге от твоего общества, но я не помню, когда я в последний раз так веселилась! — Она осеклась, виновато прикрыв ладонью рот. — О боже! Это прозвучало ужасно, да? Я имела в виду другое. Я имела в виду, что ты очень изменилась, вылезла из своей скорлупы, вот и все!

— Ты только усугубляешь свою бестактность, дорогая, — весело заметил Арчи. — Бедная Мэри!

— Не надо меня жалеть, Арчи Джонсон! Я прекрасно понимаю, что Трисия имеет в виду, и я полностью с ней согласна.

15

Когда в первую субботу после возвращения Мэри в Сидней Тим постучал в заднюю дверь, она пошла открывать с замирающим от тревоги сердцем. Как-то они встретятся после первой долгой разлуки? Она рывком распахнула дверь, открыла рот, собираясь заговорить, но не издала ни звука: к горлу подкатил ком, и она никак не могла сглотнуть, чтобы снять спазм и обрести дар речи. Тим стоял на пороге, широко улыбаясь, с сияющими от любви и радости прекрасными синими глазами. Она молча взяла его руки и крепко сжала, слезы потекли у нее по щекам. На сей раз он обнял Мэри и прижал к груди, одной рукой гладя ее по волосам.

— Не плачь, Мэри, — ласково проговорил он, неуклюже водя ладонью по ее голове. — Я тебя утешаю, а значит, тебе не надо плакать. Ну-ну, полно!

Но в следующий миг Мэри отстранилась, шаря в кармане в поисках носового платка.

— Все в порядке, Тим, не расстраивайся, — прошептала она, найдя платок и вытирая глаза. Она улыбнулась и нежно прикоснулась к его щеке, не в силах побороть искушение. — Я так сильно по тебе скучала, что расплакалась от счастья при виде тебя, вот и все.

— Я тоже страшно рад тебя видеть, но я не плачу. Ох, Мэри, как же я скучал по тебе! Мама говорит, я плохо себя вел с тех пор, как ты уехала.

— Ты завтракал? — спросила Мэри, отчаянно стараясь овладеть собой.

— Нет еще.

— Тогда пойдем на кухню, посидишь там, пока я приготовлю тебе что-нибудь. — Она жадно вгляделась в него, не в силах поверить, что он здесь, рядом, что он не забыл ее. — О, Тим, как же я рада тебя видеть!

Он сел за стол, ни на миг не сводя с нее глаз, пока она двигалась по кухне.