Тимбервольф

Несколько раз, проползая по узкому, скользкому коллектору, Конрад напарывался на изогнутые, проржавелые листы обшивки, и тогда ему казалось, что он попал в мясорубку. То и дело усиливающийся напор потока жидких отходов нещадно швырял Конрада по стенам трубы. Раны, разъедаемые химической отравой, противно ныли, но на скорости продвижения это пока не сказывалось. Настораживало другое. Он прошел только три колена коллектора из одиннадцати, и при таком раскладе к концу трубы от него останется замаринованный фарш либо запеченный в собственном соку мясной рулет. Представив, как побледнеет при виде химических ожогов медперсонал, Конрад злорадно оскалился, наполнив мышцы бодростью. Сосредоточившись на задании, он прикинул скорость передвижения и принял решение распределить тонким ручейком утекающие силы. Время, которое он потеряет, компенсируется запасом, который он получил, когда напрямую пересек озеро. Основную часть пути он преодолеет в замедленном темпе, экономя их, включая ускорение лишь при увеличении напора стока. Плюс он накидывал время на пятисекундный отдых у каждого поворота. Выходило, что на прохождение коллекторов уйдет примерно три минуты. Он успевал. За десятым коленом начиналась территория завода. Судя по карте, конец участка трубы перед последним поворотом находился во вспомогательных корпусах. Включив тепловое зрение, он просканировал помещения, прилегающие к основному бассейну. Чисто. Всё, можно было выходить, предварительно устранив последнее препятствие. Решетка поддалась с трёх ударов, неожиданно тяжело для уже давно потерявшей прочность канализации. Внутри помещения ни датчиков, ни наблюдения предусмотрено не было. Как и во всех складских помещениях и корпусах первичной очистки и сброса, охранная система ограничивалась контролем доступа, датчиками вскрытия дверей и разбития окон. Внутри помещения передвижение ничем не затруднялось, и маскировка не требовалась. Выбравшись из бассейна, Конрад обвел взглядом зал, вперемежку заваленный мешками с технической солью и сброшенным в беспорядочную кучу металлоломом. Чуть задрав голову, он зафиксировал следующий маршрут движения. Попасть в систему вентиляции не составляло особого труда. Достаточно было подняться на ярус уровнем выше. Но вот тут-то и возникала проблема. На уровне второго этажа помещение окружали высокие, в три метра окна, открывающие обзор на территорию комбината, которая была обвешана камерами слежения, как новогодняя елка гирляндами. Сравнение само собой возникло в голове, вот только настораживало то, что он не знал, что такое новогодняя елка. Спонтанные приступы раздвоения личности, за последнее время только участившиеся, пугали и раздражали Конрада. А странные сны, напоминающие обрывки старых фильмов, беспокоили его, портили картину ясности и понятности бытия, сформировавшуюся у него еще в детстве. Встряхнув головой, Конрад оскалился в одну из камер, и одним прыжком оказался в воздуховоде, легко пробив хилую жесть.

«Первый – чисто, прием. Второй – чисто, прием…», – вооруженные боевики, четко по-военному, строго по графику, докладывали обстановку. Механически отжимая гарнитуру портативных радиостанций, закрепленных на поясе, они держали под контролем не верящих в реальность происходящего заложников. Захваченные люди были разбиты на маленькие группы и согнаны в помещения, разбросанные по всему заводу. По задумке террористов, такая тактика должна была до предела усложнить работу спецназа и упростить переговоры с официальными представителями властей.

«Седьмой – чисто, при…», – закончить фразу боевик не успел, рухнув как подкошенный на пол, с раскроенным черепом.