Тимбервольф

Прошло три месяца. Тень освоилась, хотя иногда и продолжала спать в углу на полу, и почти не подходила к решетке. К тренировкам она относилась спокойно, воспринимая их, как нечто само собой разумеющееся. Что же касается процедур, то тут она удивила даже умудренного опытом Конрада. Для полного восстановления ей с лихвой хватало суток, а то и одной лишь ночи. Несколько раз перед ее клеткой собирались люди в белых халатах, яростно жестикулируя и что-то записывая в своих блокнотах. Наверняка и они оценили удивительную способность Тени к регенерации, усилив интенсивность процедур и дозировку препаратов. Тень, однако, к повышенному вниманию и увеличению времени процедур относилась спокойно, воспринимая как должное возросший интерес к своей персоне. Она органично переносила медицинское вмешательство и с легкостью выполняла учебную программу. Поэтому новость о том, что Джину переводят в операционный блок, стала для Конрада страшной и пугающей неожиданностью. Это случилось в то утро, когда Конрад как обычно взглянул в сторону клетки с Тенью и встретился с осмысленным, заинтересованным взглядом пронзительно синих глаз, оценивающе его рассматривающих.

***

Конрад шел вдоль двух шеренг охранников, еле сдерживающих беснующихся овчарок. Не любил он их. Готовых ради куска еды лизать пятки хозяевам. Недалекие, легко читаемые, но, надо отдать им должное, верные и хорошо знающие свою работу. На псов, которых они сдерживали, Конрад вообще не обращал внимания, не понимая, для чего они здесь нужны. Ведь для того, чтобы его сдержать, понадобится не меньше двух десятков таких, как они; беснующихся с пеной у пасти, наивно полагающих, что чем громче лай, тем больше страха. Охранники, и это не ускользнуло от Конрада, с уважением посматривали ему вслед, признавая в нем бойца и воина. Вот только Конрад к их уважению был равнодушен. С детства воспитанный в страхе перед тюремщиками, он всегда знал, что их страх куда сильнее. Сегодня очередной экзамен. С одной небольшой вводной. Он не знал, с кем встретится на выходе. Это усложняло задачу. Непонятно, сколько нужно будет оставить сил для поединка. Зная противника, легко было рассчитать силы, оставив ровно столько, сколько понадобится для выживания. Он легко прошел все коридоры бункера, пожалуй, даже слишком легко. Это настораживало всегда готового к любым неожиданностям Конрада. Отмеренные им сотни километров испытательных полигонов подсказывали – трудности ждут его в самом конце. И он не ошибся. Насколько он был прав, Конрад понял только тогда, когда, выскочив из темных коридоров на дневной свет, освещающий арену для поединков, он увидел стоящих наизготовку Сверчка и Лютого. Один на один, в поединке с Лютым, у него были неплохие шансы. Сверчка он вообще как противника не рассматривал. Но против двоих…Конрад ощетинился, заняв боевую стойку. Он медленно, цедя каждую долю секунды, переводил взгляд с Лютого, тяжелой походкой продвигающегося к нему, на юркого Сверчка, пытающегося кругами зайти к нему за спину, да на охранников, азартно ожидающих начало боя. Те же, расположившись вдоль бортов арены, весело улюлюкая под визг собак, подзадоривали волков, предвкушая кровавую схватку. То, что случилось потом, произошло как в кошмарном, с тянувшимися, черно-серыми цветами, нереальном сне. Лютый и Сверчок, словно сговорившись, разом бросились друг на друга, под внезапно опустившуюся на арену тишину. Даже собаки притихли, непонимающе поджав уши. И тогда Конрад побежал.

***