Тимбервольф

– Понимаешь, Даниэль, такое дело, – Иван отвел глаза, многозначительно примолкнув, – в общем, я кое-что нарыл, но это тебе не понравиться. – Он замолк, задумчиво прогоняя большим пальцем листки документов в серой лабораторной папке, которую несколькими днями раньше принес ему Даниэль. – Хе, это еще мягко сказано, – почти взвизгнул Иван, – что не понравится. Информации об объектах, – он умышленно сделал ударение на слове «объектах», – тебя интересующих, даже в электронном виде не существует, – сорвался он на хрип, отбросив папку в сторону.

Поднявшись на ноги, Иван, запинаясь, изложил всю сложность положения, в которое его поставил Даниэль, дополняя слова несуразной жестикуляцией. Иван острыми уколами из запугивания, взывания к его пониманию и здравому смыслу, пытался донести до Даниэля, что они разом прищемили хвост чуть ли не половине госаппарата страны. Перестав семенить по комнате, он уселся на стол, приблизив лицо к другу, и шепотом, словно боясь, что их подслушивают, продолжил, – Поверь, Даниэль, тебе лучше не влезать в это дело, – он с выдохом провел рукой по старому морщинистому, но по-военному выбритому до синевы лицу. – Без тебя разберутся. Те, у кого есть соответствующие полномочия. И зачем я тебя послушал, – он громко, по-русски выругался.

Таким Даниэль видел Ивана всего пару раз. Первый раз, когда фидаи прорвались в их окопы, сойдясь с бойцами легиона в рукопашной схватке. И второй раз, когда он вытаскивал его из бронетранспортера, с готовой вот-вот рвануть боеукладкой; раненого, обожженного, истекающего кровью, почти умирающего и молящего чтобы тот его бросил.

– Ты мой должник, Иван, помнишь еще? – мрачно спросил Даниэль.

Иван внимательно посмотрел на Даниэля. И не понятно было, что больше в его взгляде – осуждения, непонимания, настороженности или обыкновенного страха. Иван медленно слез со стола и обойдя его, обреченно выдвинул на своей стороне ящик. Порывшись, он выбросил поверх папки пачку документов и фотографий. Сама пачка не была толстой, но страх в глазах Ивана был слишком многозначительным, чтобы усомниться в важности ее содержимого.

– Не так уж и много мне удалось узнать, Даниэль. Но кое-что есть. Но для начала давай договоримся. Я рассказываю все, что знаю, но документы и твоя папка останутся в этом кабинете, так будет лучше для всех, согласен? – Даниэль с усилием кивнул, соглашаясь с Иваном.

Ну и ладненько, – Иван хлопнул себя по коленям и отошел к окну, оставив Даниэля наедине с чтением папки. В окне пронесся сине-белый экспресс, заставив Ивана застонать от боли, вызванной резким свистом предупреждающих сигналов. Накатывала волна головной боли, холодом отдающей во всем теле. Дрожащей рукой он дотянулся до нагрудного кармана, нащупывая пузырек с трамадолом. Сколько лет прошло, а последствия контузии всё еще давали знать о себе. В голове Ивана была заложена бомба замедленного действия, готовая в любой момент взорваться. Инсульт был неизбежен, и Иван прекрасно осознавал, что его наступление лишь вопрос времени.

– Доволен? – с оттенком обреченности произнес Иван, прервав затянувшуюся тишину. – Это всё, что я смог найти. Но и этого с лихвой хватит для того, чтобы сломать мне карьеру, а тебя изолировать до конца жизни. Я понимаю, тебе плевать на свою жизнь. О моей жизни, – продолжал Иван, монотонно настукивая всеми пальцами по стеклу, ощущая, как боль медленно разжимает свои костлявые когти, – ты вообще не задумался. Но подумай об окружающих тебя людях, твоих близких, об их судьбе.

Даниэль механически кивал, жадно перелистывая содержимое документов.

– Это всё? – Даниэль вскинул глаза на Ивана.

Иван пожал плечами, устало ответив:

– Объекты шесть и двадцать семь. Альфа и гамма. Рабочие клички – Конрад и Джина. Конрад – группа ликвидаторов, Джина – зачистки. Боевые прототипы, идеальные убийцы, – прошептал Иван. – Их зрению любая оптика позавидует, а скорость и сила…, – Иван отвел глаза в сторону, – если он окажется от тебя на расстоянии менее сотни метров, все, можно читать последнюю молитву, шансов практически нет. Поэтому я думаю, что везение твоего Игната совсем даже не везение, они не хотели его убивать, вот что странно. Характер ран говорит сам за себя. Жизненно важные органы затронуты не были. Конечно, он потерял много крови, но не похоже, что их целью была его смерть. Скорее они восприняли его как досадную помеху. И отсюда вытекает другой вопрос, чему он мог помешать? – Даниэль нахмурился, а Иван, не глядя, продолжил:

– Даже если он и успел нанести волку удар – в горячке боя, с их системой регенерации, они не обратили бы внимания на нанесенный им урон, каким бы серьезным он не был. Помнишь фидаев? Берсеркеры, мать их… – Иван дотянулся до рамки с армейской фотографией, и, протер ее рукавом. Лицо Даниэля почернело, а под глазами показался нервный тик.