Time

Сергеич хмыкнул и прилег на кушетку, что-то бурча себе под нос, и скоро захрапел. Я снова начал ворошить старые газеты,  жалея о потерянном фотоаппарате – очень хотелось сделать пару снимков на память. Я поймал себя на мысли, что подсознательно надеюсь на счастливый исход! Это был хороший знак. Иван Петрович вернулся через четыре часа. Он не пошел отдыхать в свою “нору”, а сразу заглянул к нам.

Я уже целый день ничего не ел, и пакет, который Петрович положил на стол, сразу привлек мое внимание. Он просто благоухал ароматом жареной курицы.

– Садись, давай поужинаем! – Иван Петрович развернул пакет, а Сергеич поставил на стол рядом с пакетом железную тарелку и разложил вокруг три вилки, нож и три кусочка черствого черного хлеба.

Я приблизился к столу и склонился над пакетом, чтобы втянуть запах вожделенной курицы. По размеру это был цыпленок, но без шкуры и крыльев. Кролик? Маленький какой-то. У меня появилось нехорошее подозрение. Я оглянулся на стариков.

– Что смотришь? Обычная домашняя крыса-бройлер, ты что, мяса не ешь, вегетарианец?

– Вы крыс едите? Нет, я, пожалуй, хлебушка поем.

Я взял сухарик, сглотнул слюну и пошел в угол к своим газетам.

– Ну как знаешь! – и старики принялись за трапезу. – Привередливый!

Вас наверное, там, в Блоке Подготовки, только шашлыками кормили!

– Где же вы их разводите?

– Так они сами разводятся, плодовитые твари! Зря отказываешься, это же не дикие, нету их уже давно, диких-то! На ножку!

– Нет, нет, приятного аппетита, я хлебушка поем.

Глава  четвертая

На  воздухе

Понимая,  что  медлить  опасно,  мы  договорились  о  вылазке  на  завтра. Иван  Петрович  принес  вечером  три  защитных  костюма,  напоминающие  форму  автопилота.  Их  легкая  ткань,  тем  не  менее,  была  прочная  и  огнеупорная.  В  костюмы  входили  также  шлемы-противогазы  и  тяжелая  обувь  наподобие  солдатских  ботинок.

– В  такой  экипировке  работают  операторы  погрузочных  комплексов, – пояснил  Сергеич.

– Я  договорился  с  ребятами – завтра  мы  выходим  вместо  них, –  Петрович  протянул  мне костюм. –  Примерь-ка!

– А  у  вас  бывают  проверки?  –  спросил  я,  расстегивая   комбинезон.

– Контролируются  только  транспортные  узлы,  а  на  местах  каждый  сам  себе  проверка.

Костюм  сидел  на  мне  мешком.

– Великоват?  –  спросил  Петрович  и  нажал  кнопку  на  левом  кармане.  Я  вдруг  почувствовал  себя  сдавленным  –  костюм  на  мне  надулся,  как   ветровка.

– Воздушная  система  защиты  и  термостабилизации,  –  снова  пояснил  Сергеич.  –  Наверху  днем  + 60,  ночью  -15,  и  еще  ветер  –  камни  летают.

Ночь  прошла  быстро  –  я  спал,  как  убитый.  В  5.00  мы  стояли  на  перроне  в  ожидании  первого  поезда.  На  77  километре,  выйдя  из  вагона,  мы  зарегистрировались  у  диспетчера  и  поднялись  на  лифте  вверх.  Нас  ждал самоходный погрузочный  комплекс  –  огромный  гибрид  бульдозера,  экскаватора  и  тягача  на  гусеничном  ходу.  Он  возвышался  на  фоне  черного  неба,  озаренный  дежурной  подсветкой , и  в  его  механических  сочленениях  чувствовалась  мрачно  затаившаяся  мощь.

– Ну  и  громадина!  –  произнес  я  и  тут  же  споткнулся  о  торчащую  из  земли  арматуру. Ничего  кроме  машины  я  не  видел  –  свои  трофейные  очки  я  забыл  в каморке.  Старики  к  сумраку  были  привычнее  –  Сергеич  уже  карабкался  по  лестнице  в  кабину  комбайна,  находившуюся  на  высоте  третьего  этажа.

– Давай  живее!  –  крикнул  он  из  кабины  и  включил  двигатель.  Земля  задрожала  под  ногами,  и  низкочастотные  колебания  заставили вибрировать мою диафрагму.  Я  вскочил  вслед  за  Петровичем  на  ступеньку,  и  комбайн,  взревев и дернувшись,  дал  задний  ход.  Свет  мощной  фары  выхватывал  по  кругу  куски  окружающего  ландшафта  –  то  ли  свалка,  то  ли  развалины  ощетинились  арматурой,  рельсами,  кусками  бетона.  Мы  развернулись  и  поехали  на  восток,  как  показывала  стрелка  автонавигатора.

Скорость  комбайна  доходила  всего  до  20  километров  в  час  на  ровных  участках,  и  мне казалось, что мы  очень  медленно плывем над  развороченной  стихией  землей. Картина вокруг была просто удручающая. Суточные  колебания  температуры,  неистовый  ветер,  град  –  все  это  “ мирным  путем”  разрушало  поверхность  земли  –  овраги  и  оползни,  обломки  зданий,  поваленные  деревья  составляли  мрачный  предрассветный  пейзаж.  Я  подумал,  что  от  церкви  уже точно ничего  не  осталось.

– Куда  мы  едем?

– В  бывший  Георгиевск,  –  ответил  Иван  Петрович.

– А  почему  на  восток  –  он  же  к  юго-западу  отсюда.

– Прямо  перед  нами  –  Красная  река,  которую  мы  на  этой  железке  вряд  ли  форсируем.

Я  смотрел  вокруг  и  понимал,  что  уровень  урбанизации когда-то  здесь  был  очень  высок  –  бесконечные развалины  перемежались  лишь  оврагами  и  расчищенными  уже  площадями.

– А  мы  не  сможем  заехать  в  колонию?

– Потеряем  день,  сынок.  Да  и  нас  туда  сразу  не  пропустят  –  стерилизация  длится  20  часов.