Time Left Today (ЛП)

Здесь новости о Гарри были отодвинуты на вторую страницу. Судя по всему, редактор решил, что дуэль волшебников между партнерами-аврорами Квентином Ламоттом и Ннене Адейеми будет лучшим материалом для первой полосы, чем суд над опекой, и Гарри пришлось согласиться. Он хотел сначала прочитать об этом, но фотография Дамблдора смотрела на него со второй страницы, и, как только он мельком увидел свое имя в показаниях ниже, он забыл о дуэлях.

«Я не выдам местонахождение Гарри, и, учитывая недавние действия Министерства, я не могу себе представить, чтобы присяжные упрекнули меня за это. Однако я могу признать, что видел его совсем недавно. Я не могу сообщить о его магических способностях или планах, как лучше всего использовать их в бою, хотя я уверен, что это то, что многие хотели бы услышать. Но мы об этом не говорили. Мы говорили о местах, которые Гарри посетил во время отпуска, о коте, с которым он подружился, о том, как он скучает по дому и его друзьям. С какими бы экстраординарными талантами он ни был рожден, Гарри Поттер — ребенок, и об этом Министерстве, похоже, забыли. Они послали за ним авроров, как за преступником, — авроров, которые без уважительной причины напали и ранили одиннадцатилетнего подростка на глазах у десятков магглов-свидетелей в союзной стране. Я не сомневаюсь, что, если они получат опеку, Министерство тщательно обдумает, куда поместить Гарри. Я только беспокоюсь, что они будут думать в интересах Гарри, Мальчика-Который-Выжил, а не в интересах Гарри-ребенка. И это та мера цинизма, которую я не могу вынести».

Гарри моргнул, поудобнее взяв газету. Он думал, что понял точку зрения Дамблдора, вот только половина того, что тот говорил, даже не было правдой. Они не говорили ни о кошках, ни о местах, где бывал Гарри, и, поскольку Дамблдор поговорил со Снейпом, он, должно быть, уже понял, что у Гарри нет причин скучать по дому. Они также много говорили о его магии.

Когда его взгляд упал на очередной абзац, у него перехватило дыхание.

« В ответ на обвинения в адрес маггловских родственников Поттера Дамблдор сказал:

«Я понимаю и сочувствую этим опасениям, и я могу заверить вас, что после прочтения отчета мисс Скитер я исследовал каждое утверждение и нашел мало оснований для подобного. Я желал Гарри детства, в котором его выбор игр, друзей и повседневных дел мог бы существовать независимо от клейма его травматического прошлого. Его маггловская семья смогла это обеспечить. Кровные чары на доме [см. показания А. Д., Пророк, выпуск от 18 июля ] обеспечивают безопасность Гарри и будут оставаться сильными до тех пор, пока он принадлежит своей семье: у меня нет в этом сомнений. Возможно, потребуется внести коррективы по мере того, как мальчик взрослеет и набирает силу, но я отказываюсь разорвать отношения Гарри с его родственниками, как того хотело бы Министерство».

В среду Дамблдор представит свидетелей для дачи показаний о семейном окружении Поттера.»

Гарри положил газету обратно в кресло. Встал. Поправил одеяло и простыни. И закрыл за собой дверь.

Он сбежал по лестнице и вышел из дома, а затем продолжил бежать.

В ушах у него звенело. Сердце забилось в груди, выбиваясь из ритма. Он прижал к нему ладонь, как будто мог успокоить сквозь кожу и рёбра. Это что, на сердечный приступ? Считалось, что во время сердечного приступа нужно кашлять, тётя Петуния однажды прочитала об этом в газете и рассказала дяде Вернону за завтраком. Он кашлянул один раз, потом еще, но теперь уже не мог остановиться, горло саднило, а грудь болела, пока желудок не скрутило, и его не вырвало в кусты.

Мальчик вытер рот рукавом. За рукой, когда он ее отодвинул, тянулись нити молочной слюны и желудочной слизи. Он чувствовал такое отвращение к себе, что хотел плакать. Но он этого не сделал.

Бег утомил Гарри, так что теперь он просто шел. Лес стал гуще. Ему хотелось быть уверенным, что он зашел достаточно далеко, чтобы, если оглянуться за плечо, нельзя было даже мельком увидеть дом.

Он начал верить в это, понял мальчик. Не в какой-то момент, а постепенно, полуосознанно. Начал серьезно верить, что ему не придется возвращаться, что Снейп поверил ему и сказал Дамблдору, как и обещал. Даже фантазия об этой новой семье, в которую он мог бы отправиться, мелькала где-то на обочине его разума, все еще слишком рискованная, чтобы предаваться ей, она была лишь обрывком обещания, возможности. И теперь он узнал правду.

Неужели Снейп лгал, что поговорит с директором? Неужели он сказал это только для того, чтобы Гарри почувствовал себя лучше и меньше жаловался? Или он хотел сказать ему сначала, но потом передумал, когда Гарри не упомянул больше ничего плохого из того, что тетя Петуния сделала, и вел себя нормально, здорово и хорошо — если он подумал, что это не так уж важно? В конце концов, можно, он просто не хотел беспокоить Дамблдора по этому поводу?