Тимьян и розмарин (СИ)

Расстелив многострадальное одеяло на все еще влажный порог, она прислонилась к двери и на мгновение забыла о своем намерении отвлечься рисованием. Воздух был настолько холодным и насыщенным озоном, в нем витала свежесть леса и слегка грибной запах старого дерева. Острые и пьянящие ощущения заставили ее закрыть глаза от блаженства. И тут же перед ее внутренним взором встала картина, за которую она принялась с лихорадочным рвением, – лесное озеро в предрассветном тумане, то, к которому они с Лейфуром так и не дошли.

Девушка работала быстро, увлеченно накладывая линию за линией, штрихуя и растушевывая. Она боялась, что потеряет образ, если не будет спешить, будто ее загоняют охотничьи псы. Видение леса действительно начало бледнеть, но лишь оттого, что все яснее проступало на бумаге.

Последние детали Ри прорисовывала уже засветло, отчаянно борясь со сном, потому, когда девушка, из последних сил преодолевая себя, забралась в постель, ее уже не обуревали мысли о справедливости эксплуатации гостя. Она просто уткнулась носом в его спину, подтянула поближе окоченевшие ноги и провалилась в бездну бессознательного.

Второй раз ее разбудил шорох бумаги и стук, а еще ощущение, что кто-то пытается прожечь ей дырку в затылке обозленным взглядом. Девушка обернулась и приоткрыла глаза, ладонью защищаясь от избытка света. На столе восседал Плут и вовсю подметал хвостом карандаши и прочие художественные принадлежности. Ее так и подмывало кинуть в него чем-то и продолжить засыпать ночь, девушка уже хотела было развернуться к нему спиной, как кот выдал протяжное и настойчивое «мяу». Спрыгнул со стола, будто в нем было килограмм двадцать минимум, и медленно прошествовал к ее кровати.

С минуту они упрямо смотрели друг другу в глаза. Плут начал еще отчаянней махать хвостом – теперь он с глухим стуком ударялся об пол. Рина вздернула бровь – что ты мне сделаешь, комок шерсти. Пушистый комок с достоинством принял вызов, прыгнув на кровать. Он начал топтаться по девушке и пускать когти в незащищенные одеялом руки и, самое болезненное, пятки, еще и по-садистски противно подвывая в процесса. Она не выдержала пытки и сдалась.

– Ладно, мучитель, чего тебе?

Она присела в кровати, потирая виски, – то ли пересып, то ли вчерашний дождь, а, может, и противное мяуканье террориста из семейства кошачьих вызвали у нее острейший укол боли. Плут покрутился у ее ног, оглаживая их шелковистой шерстью и урча, как старый холодильник. Как ни странно, но его кошачьи заклинания подействовали на головную боль намного более благотворно, чем бы это сделало обезболивающее.

– Учти, злодей, добавки за твое целительство тебе не светит. Совсем обнаглел и обленился, только и умеешь, что белок гонять по двору да меня объедать. Проглот, – проворчала Рина, но склонилась к коту и почесала его за ушком, он с честью и достоинством принял свое новое звание обжоры и повел ее к главному источнику еды в доме.

Как Ри ни пыталась убедить дикого питомца в своей непреклонности, но одного взгляда его больших янтарных глаз, в котором горел неутоленный голод и страдание так отчетливо, будто кот безуспешно побирался по соседям уже несколько недель и настолько истощал, что одни глаза да шерсть и остались.

– Мелкий коварный манипулятор, – вздохнула она и вытащила дополнительную порцию. – На улицу, ленивец, я не буду кормить тебя в доме. Вся кухня провоняется, – строго молвила девушка и показала пальцем на выход. Кот в притворном повиновении поплелся к двери. Главное требование выполнено, а такими мелочами, как место кормление, можно и поступиться.

Рина потянулась к дверной ручке, как ослепительный свет полуденного солнца ворвался в сени без ее помощи. На пороге появился высокий затемненный солнцем силуэт с топором. Девушка вскрикнула и отпрыгнула назад, запнувшись о Плута, который не преминул проворчать нечто недовольное и намекающее на немедленную моральную компенсацию.

– Хорошо спала? – с издевкой произнес мужчина с топором и ступил через порог.

– В отличие от тебя, Лейфур, не могу такого сказать.

– Жаль, я думал, что после такого долгого сна ты будешь хоть немного добрее. Или это все ночные упражнения в рисовании? – Девушка заметно напряглась и изменилась в лице. – Надеюсь, ты не против, я посмотрел на тот набросок, что ты оставила на столе.

– Конечно, нет. А что это у тебя за планы? Работа настигла? – За орудием войны она только сейчас заметила сверток чертежной бумаги в другой руке мужчины.

– Я бы сказал, удовольствие. Пока некоторые досыпали, я успел сделать чертеж качелей за домом и сфотографировать резьбу, чтобы восстановить ее на новых. Думал, что первый вопрос будет о топоре.

– Что ты, мужчины с топором в моем доме – дело привычное. Варвары в дикой местности – все логично. А вот архитекторы-любители – совсем другое дело.