Тимьян и розмарин (СИ)

– В следующий раз разбужу тебя, не дожидаясь, пока ты выспишься, а то ты какая-то обозленная стала. А я так хотел доверить тебе нести пилу. Нашел я в лесу неподалеку одно сухое дерево, поваленное вчерашней бурей, будет, что в печь кинуть, – он продолжал объяснения, не обращая внимания не недоумение Рины. Тщательно проработанный план должен быть высказан, а мнение несогласных вообще никого никогда не интересовало, особенно если автор плана имеет физическое превосходство. Мужчина взял ее за руку и потянул к расхваленному дереву.

– Погоди, я хоть… – слабое опротестование было пропущено мимо ушей. Ри просто выбросила рыбу, предназначенную коту, по дороге. Если что, он, следуя за едой, будет знать, откуда спасать хозяйку.

Панику она развела зря – от разведанного мужчиной места действительно до дома было рукой подать. Да и сама она, кроме торжественной обязанности оруженосца, более в процессе не участвовала, разве что как пассивный наблюдатель.

Лейфур прислонился к стволу, что-то нашептывая. Рина решила не прерывать его глупыми любопытными вопросами, и лишь когда он взялся за топор, спросила:

– Что это только что было?

– Просил разрешения у хозяина леса, – ответил он и, кажется, смутился, что девушка стала свидетельницей этих абсолютно не под стать человеку современному ритуалов.

– А ты ведь еще более сложная загадка, чем кажешься, Лейфур Норманнсон.

Комментарий к Carnutian Forest

* Carnutian от Cernunnos (Кернунн, Цернунн) – кельтский лесной бог.

Сама же песня – заклинание-обращение на галльском к “рогатому” с просьбой просвещения и отдыха в его святилище.

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_CarnutianForest

========== Der Kuss ==========

Letzte Instanz – Der Kuss*

Погода капризничала еще несколько дней после бури, даря то удушливую жару, то ливневые потоки, и круговорот повторялся по нескольку раз на дню. Рина была благодарна за тот ясный день, когда Лейфур помог ей наполнить поленницу и сделать какой-никакой запас, ведь единственное, чем можно было вытравить сырость из дома, был огонь. Серость угнетала и дезориентировала: все далеко идущие (на час-два вперед) планы рушились на глазах. Лишь один Лейфур был связующим звеном между домиком в лесу и деревней, он забирал ее почту, приносил продукты и даже о Плуте не забывал. Пушистому монстру доставалось чуть ли не столько же внимания, сколько и девушке.

С другой стороны, загнав их под крышу, погода дала мужчине время поработать над чертежами, а девушке немного побездельничать под, возможно, не самым убедительным, но предлогом: погода вдохновение отбила. Ри доставляло удовольствие наблюдать за тем, как он сосредоточено и точно, линия за линией строит то, что потом оживет у нее на заднем дворе в качелях. Работа забирала его с головой, он был так увлечен, что забывал об отстраненности, о необходимости себя контролировать, и девушка надеялась, что в один из таких моментов она словит хоть частичку его настоящего.

Дни шли, Лейфур закончил чертежи и занялся прорисовкой деталей, Рина праздно перебирала старые рисунки и наблюдала за гостем, который полностью погрузился в мир запутанных бесконечных растительных вязей и птиц. Он подходил к рисунку с большим тщанием, чем к расчетам, будто именно резьба была главной составляющей, благодаря которой сработает волшебство. Словно это был не орнамент, а хитросплетение слов символического письма, от точного соблюдения которого завесило, раскроется ли заложенная в нем магия. Ри безрезультатно ждала, когда ей хоть немного раскроется тайна мужчины, но орешек оказался слишком крепким, чтобы расколоться самостоятельно.

Сезон дождей закончился удушающей жарой, сухой и выжигающей все вокруг, но прятаться в доме настолько опостылело, что приходилось искать убежище в сени деревьев, у озера или, как сейчас, в тени дома. Рина сидела с альбомом в руках, прислонившись к стене, и смотрела на проделанную Лейфуром работу. Как он сам говорил, остались лишь мелочи, и сегодня Ри предстояло присоединиться к процессу. Взять кисточку в руки и дать бой лени, которую она, невзирая на подтрунивания мужчины, все так же упрямо называла красивым словом «прокрастинация».

– Знаешь, Ри, мне кажется, в деревне на меня как-то криво смотрят. – Девушка усмехнулась и хмыкнула. Будто старожилы могут воспринимать пришлого как-то иначе. – Нет, не просто как на чужака, это я уже испытал в первые дни, когда искал себя. А так, будто я что-то не так сделал.

– Боишься, что толки пойдут? Осквернят твою белую накрахмаленную репутацию? – в открытую насмехалась она. – Или, может, переживаешь, как бы сельчане в один прекрасный день не пришли к тебе под окна с факелами, требуя справедливой расправы?

– О чем ты, Рина? Какой расправы? Я же справедливо плачу по счетам.