Тингл Твист

— Тому, что она тогда оказалась права, та старенькая нэгаши, — Рэд повернулся к Иту. — Я догадываюсь, о чем ты хотел спросить.

— И о чём же? — Ит поднял брови.

— О том, что дальше, — ответил Рэд. — Но ты уже, кажется, знаешь ответ.

— Мы все знаем, — усмехнулся Скрипач. — Добро пожаловать в семью, Рэд Т-Кауса. И в честь этого события я предлагаю сперва искупаться, а потом сделать еще один рыбный суп. Никто не возражает?

— Откуда всё-таки шрамы? — спросил Рэд.

— Откуда, откуда, — проворчал Лин вместо Пятого. — Стреляли в него. Неоднократно. Избивали. Вешали. Резали. Сигареты об него тушили…

— Не об меня одного, — добавил Пятый.

— Ну и об меня тушили, — пожал плечами Лин. — И в меня стреляли, если это принципиально. Но этот меня обскакал по всем статьям, он с собой покончить хотел, и ничего умнее не придумал, как на моих глаза броситься под автобус, сволочь этакая. Семь месяцев умирал в параличе…

— И что? — спросил Рэд.

— Что-что. Умер, конечно, — пожал плечами Лин. И тут получил вполне себе увесистую оплеуху от Скрипача.

— Спасли его, не видишь, что ли? — сердито сказал Скрипач. — Всё, довольно на сегодня. Рэд, командуй про суп, а то я забыл, в каком порядке что заготавливать надо.

Глава 15. Синтори

Рассказывали поэтапно, небыстро — Рэд оказался отличным слушателем, да и рассказчиком он, как показало дальнейшее, тоже был хорошим. Про себя он сперва говорил не очень охотно, но потом, почувствовав откровенность и открытость остальных, «оттаял», по словам Скрипача, уже окончательно, и вытягивать из него информацию больше не требовалось. Ту часть истории, которая касалась его семьи, он рассказал еще раньше, а вот о своих похождениях после того, как он семью покинул, Рэд до этого момента не говорил почти ничего, только в общих чертах, и в основном про Тингл.

Фасэт, мир, который Рэд нашел, когда удрал из семьи, действительно принадлежал Контролю, а именно Сэфес, и был похож на Орин, с той лишь разницей, что официалов на нем жило втрое больше, а Контроля было втрое меньше. Официалы, конечно, к своим поселениям и базам даже близко никого постороннего не подпускали, и общался с ними Рэд совсем немного, только в случае крайней необходимости. А вот Контроль… тут всё оказалось ещё сложнее. Сначала он четыре месяца жил в кампусе, принадлежащим школе Встречающих, в ожидании первичного решения — и решение это оказалось положительным. Рэда пропустили на территорию планеты, принадлежащую Контролирующим, и далее ему следовало жить уже там, но… вот тут начинались «но», которые Рэд по сей день вспоминал с горечью.

У него не было пары. И взять эту самую пару одиночке, конечно, оказалось негде, а в обучение, уже в настоящее обучение, попадали либо двойки, либо, реже, тройки — если речь шла о полных семьях рауф. Но никак не по одному. Потенциал у него действительно нашли неплохой, что было, то было, но… Тут существовало еще одно существенное «но», а именно — возраст, на тот момент Рэду перевалило за двести. Конечно, конечно, проходили в обучение и более старшие, им делали геронто, их поддерживали, помогали. А Рэд не прошел, как ни просил. Полтора года он просыпался с надеждой — может быть, вот сегодня что-то изменится, что-то улучшится, придет кто-то еще один, и тогда… но нет. Чудес на свете не существует, поэтому никто не приходил. Рэд начал впадать в отчаяние, но поделать ничего не мог — равно, как искренне хотевшие принять его учиться Встречающие. Эти условия, они ведь не просто так возникли в Контроле Мадженты. Да, он мог бы попробовать поискать счастья у Бардов, но, по словам Рэда, не лежала у него душа к этому, никак, хотя там одиночке, вполне возможно, нашлось бы место — в Связующие одинокие приходили вполне успешно.

— Последние полгода я общался с очень старой Встречающей, она как раз и была нэгаши, — рассказывал Рэд. — Именно из тех, которые с перышками. В жизни до этого не видел столько сочувствия, сколько за полгода увидел от неё. Никогда не видел. Она была старенькая, и совсем одна — ни экипажа у неё больше не было, ни мужа. Все умерли, она всех пережила. И продолжала учить, потому что умом обладала просто феноменальным, и феноменальной же памятью. Мы очень много говорили с ней, я начал тогда кое-что для себя понимать, но потом… она мне велела уехать. Просто в один прекрасный день пришла, перевела мне денег на дорогу, и велела — уходи, Рэд, твоё время здесь закончилось. Что у меня в душе и в голове в тот день творилось — не передать. Собираю вещи, которых у меня на одну сумку только и было, а она сидит на антиграве посреди комнаты, и наблюдает. И говорит потом — хватит плакать внутри, у меня из-за тебя уже душа мокрая вся от слёз, долго высыхать будет. Это у нэгаши такое есть, типа присказки, они же не плачут, как мы, физиологически не могут, глаза так устроены. А потом добавляет — здесь не твоя судьба. Прими это.

— Даже так? — Пятый удивился. — Вот так, напрямую?

— Да, так. Напрямую. И не только это она тогда сказала.

— А что ещё?