Тёмная ночь

6. Но эта мысль приходит нечасто, ибо до того как закончится духовное очищение, эти сладостные сообщения очень редко приходят так изобильно, что скрывают невыкорчеванный корень таким образом, что душа перестает чувствовать там, внутри, что ей чего-то не хватает или что она должна что-то сделать, и сие не позволяет ей полностью насладиться дарованным облегчением, чувствуя там, внутри, как бы своего врага: хотя он будто бы успокоился и уснул, есть подозрение, что он возродится и вновь примется за свое; и, когда душа более спокойна и меньше испытывает себя, она вновь поглощается и захватывается другой стадией, худшей и более долгой, темной и мучительной, чем прошедшая, причём она может длиться дольше, чем первая. И здесь душа снова начинает верить, что все хорошее для нее закончилось навсегда; ей недостаточно опыта, который принесло прошедшее благоденствие, коим она насладилась после первоначальных трудов (в коем она также думала, что больше ни о чем уже не будет скорбеть), чтобы перестать верить на этой второй стадии стеснения, что все хорошее уже кончилось и не вернется, как в прошлый раз; ибо, как я говорю, причина этой твердой уверенности — нынешнее состояние духа, которое уничтожает в душе все, что в ней есть от противоположного состояния.

7. Именно поэтому страждущие в чистилище страдают от великих сомнений в том, что они когда-либо выйдут оттуда и их мучения кончатся; хотя обычно они обладают темя богословскими добродетелями, то есть верой, надеждой и любовью, та действительность, в которой они страдают и лишены Бога, не позволяет им наслаждаться нынешним благом и утешением от этих добродетелей. Ибо хотя им бросается в глаза, что они любят благо Бога, это не утешает их, потому что им кажется, будто Бог не любит их и они недостойны этого; напротив, так как они видят, что лишены Его и погружены в такое ничтожество, им кажется, что они несут в себе очень много зла, и посему отвратительны Богу и отвергнуты им навсегда по весомым причинам. И так, хотя в этом очищении душа видит, что сильно любит Бога и готова отдать за Него целую тысячу жизней (и это правда, ибо в этих тяготах сии души со многой верностью любят своего Бога), всё же это не приносит душе облегчения, а скорее причиняет большую скорбь; ибо, любя Его так, что не имеет иной заботы, кроме как радеть о Нем, и видя себя столь несчастной, она не может поверить ни тому, что Бог любит ее, ни тому, что она когда-либо это обретет, но скорее тому, что она навсегда отвратительна не только Ему, но и всякой твари — и страдает, видя, что заслуживает быть отвергнутой Тем, Кого она так любит и жаждет.

ГЛАВА 8, говорящая о других страданиях, которые терзают душу в этом состоянии.

1. Другая вещь сильно терзает здесь душу, делая ее безутешной, — то, что, поскольку эта Темная ночь препятствует способностям и пристрастиям, душа не может ни вознести страсть или разум к Богу, ни молиться Ему; ей кажется, как пророку Иеремии, что Бог «закрыл себя облаком, чтобы не доходила молитва наша» (Плач 3:44; Син.), и потому она хочет сказать, как в приведенном свидетельстве: «Он преградил дороги мои квадратными каменьями» (Плач 3:9;). И если иной раз душа молится, эта молитва настолько лишена силы и сока, что ей кажется, будто Бог не слышит ее и не обращает внимания, как говорит тот же пророк: «И когда я взывал и вопиял, задерживал молитву мою» (Плач 3:8;Син.). И вправду, это время не для того, чтобы говорить с Богом, но для того, чтобы полагать, как говорит Иеремия, «уста свои в прах, если вдруг к нему пришла бы надежда» (Плач 3:29), терпеливо перенося свое очищение. Бог творит сие здесь в душе при ее бездействии; посему она не может ничего: ни молиться, ни внимать вещам Божественным, ни тем более сделать что-либо в других, мирских делах и заботах. И не только это с ней происходит: часто случаются также такие приступы отчужденности, а память погружается в такое глубокое забвение, что порой проходит долгое время, в течение которого она не знает ни того, что сделала или подумала, ни того, что делает или должна сделать, и не может заметить (хотя и хочет) ничего из того, в чем находится.