Тёмная сторона Москвы

«Был у меня повод, – отозвался Деймон. – Все рассказывать не хочу – долго и, пожалуй, несколько интимно. Но кое-чем могу поделиться. У меня дед – бывший метростроевец. Собственному деду я не могу не верить, а он мне вот что рассказывал. В 1932 году, когда строили одну из первых станций метро глубокого залегания, проходчики случайно наткнулись на подземный плывун. Шахту укрепить не успели, и почва стала проседать.

В свежем тоннеле завалило целую бригаду, человек восемь вместе с инженером. Фамилию инженера сейчас не вспомню: не то Казанцев, не то Иноземцев?.. Не, не помню. Но это был классный инженер, дед так говорил. И этот Казанцев-Иноземцев был из ИМТУ – Бауманки.

Ну вот, авария, все, естественно, всполошились, народ на ушах… То ли откапывать людей, то ли ствол в другую сторону вести – никто ничего не понимает, решить не могут. Потому что обстановку не прояснишь: неизвестно – живы люди в завале или погибли все. А просто так, ради любопытства, рисковать и в завал лезть – сами понимаете, никому не хочется. Думали, гадали…

Потом вызвали друга этого самого Иноземцева – инженера, который с ним вместе учился когда-то и работал, ближе всех его знал. Он явился, посмотрел, что творится, сразу суть проблемы ухватил и говорит, будто про себя: «Ждем до одиннадцати. К этому времени будет информация».

Все, конечно, рты пораскрывали – откуда такая уверенность? Почему до одиннадцати? Ничего не понятно. Но этот мужик всех убедил: «Вы, говорит, наверх подымайтесь, а я здесь останусь с бригадой добровольцев. Поработаем пока, стены укрепим в проходе». Начальство репу почесало: ну чего? Проход все равно крепить надо по-любому, а до назначенного часа не так много-то и оставалось. Согласились. Дед мой как раз с бригадой добровольцев был. Принялись они стены крепить. Работали часа два, умаялись. И тут этот инженер всех остановил и говорит: «Так, время подошло. Смотрите внимательно и слушайте».

Вот тут и случилось такое, о чем мой дед – комсомолец-коммунист-атеист – всегда очень неохотно рассказывал. Потому что, говорит, в такое меня это дело смущение привело, что всю жизнь, мол, потом старался забыть, да так и не смог.

Короче, ровно в одиннадцатом часу (час Анубиса и час смерти, когда Солнце уходит в Страну ночи) из темноты донеслось до них рычание – вроде как собачье, только непонятно, откуда здесь собаке-то взяться?! Дед говорит, ужасно перепугался, когда понял, что этот рык из земли идет, прямо со стороны завала. Да громко так! А вслед за рычанием – все там струхнули, инструменты покидали и готовы были уже лыжи навострить, все, кроме инженера, конечно… но не успели – вылез из завала огромный пес, а за его холку… Иноземцев этот держится. Живой! Ну тут все просто обалдели – бросились к нему, хотели ближе подойти, потому что заметили, что он вроде как не в себе… Но инженер, друг Иноземцева, не дал. Как заорет: «Стой! Замри! Не приближаться!»

Дед говорит: «У меня эта картина до сих пор перед глазами стоит: пес, весь черный, в земле, пасть гигантская, зубатая, щерится, и инженер Иноземцев – лицо темное, глаза полузакрыты, голова висит, будто у куклы…»

Жуть, в общем.

А инженер подошел к Иноземцеву, руками как-то помахал и давай что-то шептать – вроде как расспрашивает его. Иноземцев глухо, не поднимая головы, ему отвечает: мол, люди живы, копать надо, но не с северной стороны, а немного левее, иначе там почва сильней осядет. И крепить надо так-то и так-то… Все путем разобъяснил. Потом обнял своего друга, повернулся к завалу, откуда вышел, и… вместе с собакой этой пропал.

Ну, тут дед да и вся его бригада – даром что комсомольцы – давай креститься неистово. Сразу вспомнили, как это делается. Только и слышно: «Чур меня, чур!»

Инженер поглядел на них, повздыхал, потом говорит: «Ну, теперь все ясно. Давайте наверх, зовите себе смену. Надо срочно копать – все там живы. Кроме Иноземцева».

И точно – бригаду благополучно откопали в полном составе. А инженер Иноземцев, как выяснилось, погиб сразу, едва только почва поползла – задохнулся под обвалом. Так вот рядом с тем местом, где этот обвал был, и построили потом станцию метростроевцы. И были среди них, разумеется, инженеры и проектировщики из Бауманки».

«Странная история… Ну а зачем все-таки гладят нос бронзовой собаки? Хороший это обычай или плохой? Стоит ли доверять Анубису (если это и правда он)?» – спросила РадиоКэт.

«Ну, насчет последнего вы сами решайте, – ответил Деймон. – А вот для чего гладят собаку… Чудачка! Неужели не понятно? Это ж проще пареной репы. Анубис – проводник подземного мира. (Что такое метро, как не подземный мир?) Собака же, чтобы служить человеку, должна прежде всего – что? – знать его запах! Чтобы не путать в темноте с другими. Узнавать руку. Это же так просто!.. С этим никто, надеюсь, спорить не намерен?»

На форуме желающих не нашлось.

Часть третья Новые времена

Ничего личного

Станция метро «Комсомольская», Площадь трех вокзалов