Тёмная сторона

Нашёл я и то и другое. Пока я искал, Элвис вампиров разделала, да так лихо, что не разобрать было, где Геныч, где Мастер. Потом мы эту кучу дохлятины в несколько приёмов на Ларискин плант вынесли. Помню, мясо на носилках всё время шевелилось, и когда Элвис куски тел на носилки нагружала, из рук её пыталось вырваться. Мы сложили дрова из Генычевой поленницы, керосином и солярой облили (я тогда подумал: хорошо, что у нас постоянно перебои с электричеством, а то пришлось бы у соседей бензин красть), сверху навалили куски вампирских трупов — и подожгли.

Ну и воняло же от этих тварей! И ещё они корчились в костре, как живые, только что не вопили. Но горели хорошо. Мы, правда, до конца не досмотрели — ушли, чтобы не объясняться с соседями, которые на свет костра да на запах шашлычка сбегутся. Перелезли мы через прясла, вышли на позада, а там перебрались через канаву и ушли в поле.

— Взойдёт солнце и испепелит ИХ, — говорит Элвис, — но так надёжнее.

— А уже скоро рассвет, — говорю.

— Знаю, — говорит, — и потому надо спешить.

Идём дальше. Впереди тёмное замаячило — заросли кустов вокруг Дурыкинского оврага. Он поле режет почти напополам, а через несколько лет, пожалуй, в село войдёт, как конница батьки Махно, хоть и пытаются его укреплять. Из оврага туман поднимается, по полю вверх ползёт, клочки его вихрями завиваются и пританцовывают. Тут Элвис остановилась и говорит:

— Слушай меня внимательно. Если послушаешься — может быть, останешься жив. Сейчас, когда Мастер мёртв, в Ночном Братстве начнётся горячее время. Многие захотят стать Мастером, и я тоже хочу попытать счастья. По закону Мастером может быть только мужчина, но я думаю, что у меня есть шанс.

— Почему?

— Это долго объяснять. Ты всё равно не поймёшь, да и ни к чему тебе это знать. Каким бы совершенным закон ни был, однажды случается то, что не было в нём предусмотрено. И тогда закон приходится менять. Или нарушить. Только это наши дела, которые тебя не касаются. Тебе повезло — ты остался жив, хотя тебя и приговорил Мастер, а я обещаю, что никогда не трону тебя. И если стану Мастером, то и другие тебя не тронут — я не велю. И это всё, что тебе нужно знать. А теперь исчезни отсюда. Чем дальше и быстрее — тем лучше. Прощай.

* * *

По делу о драке, в которой тот шальной «берсерк» Михея и Гришку замочил, многих дёргали. И меня в том числе. И так и эдак подкатывали, то обещали на службу принять, потому что я, типа, такой парень, которые им нужны (с чего это вдруг?), то грозились «перевести из свидетелей в пособники»… Бились, бились да и отступились. Я сказал им, что мы с Генычем пришли, посидели и ушли, а драка, наверное, после нашего ухода началась, потому что я о ней только слышал.

Ну да, слышал. Про Дашку и её «берсерка». В инете писали, что девчонка молодая с парнем отобрали у мужика тачку, умчались на ней, а потом ограбили магазин в дачном посёлке. По приметам — как раз они. Вот только потом про них ни хрена не слышно было. То ли подались куда подальше, то ли наскочили на каких-то ещё более крутых ребят, которые их на тот свет спровадили. А за драку менты приняли Джека и Настюху. За идиотизм, на самом деле. Джек — тот Гришкин ножик сдуру в карман припрятал, а на него Гришкина кровь попала. Кровь — есть, отпечатки — есть, что ещё надо? Правильно: признание! Этому дурачку сказали: мы тебя к чебурекам кинем, там тебе за твой «тоннель» в ухе такой тоннель в жопе пробьют, что не обрадуешься. Джек и поплыл. Прошлым летом он себе сдуру «тоннель» в ухо продел, ну, а как заехал, так до усрачки боялся, что злые зеки с него за это спросят. Ну, и приплыл на пятнаху. По слухам, сидит нормально — в смысле, могло быть хуже. А Настюха не допетрила скинуть коробок с грибами. Хотя сама же ментов вызванивала. Ей и приделали «хранение и распространение».

А с Генычем такая история получилась. Через месяц после этого приключения мамашка его заметила, что сынок куда-то запропастился. Ещё через неделю она догадалась заяву написать. Искали его, да не нашли. Меня и по этому делу тягали, и я мог бы мно-о-ого интересного рассказать, но, понятно, не рассказал. А Лида через некоторое время усадьбу продала и пропила. Недавно видел одного парня из Заозёрного: он говорил, что она уже где-то на вокзале побирушничает.

Мы тоже дом продали. В селе теперь многие дома продают. Только покупателей всё меньше и меньше. С этого лета в селе и вокруг стало что-то странное твориться. Что-то настолько странное, что безликих ребят в балахонах теперь с нежностью вспоминают.

А я всё вспоминаю, как Элвис, облитая лунным светом, шла по полю к Дурыкинскому оврагу, и не обернулась, когда я окликнул её; как я побежал за ней, но не мог догнать, хотя она и шла не спеша, как вошла она в туман и пропала… Я по всему оврагу шарил, пока не взошло солнце, но, конечно, Элвис и след простыл. Искал я её и на следующую ночь, и потом, и всё без толку. Только я всё равно её найду. Потому что серебристая змея ей жизни не даст. А, защитить её, кроме меня некому.

Я так решил: либо я буду с ней, либо не буду вообще.

Мёртвые куклы