выиграет Большой Московский приз. Моряк на
чём свет стоит ругал Зиму, Лихача, Индюка и
других записанных на приз лошадей.
- Выиграет Витязь, - заявил он.
Действительный член бегового общества
Грачёв, хорошо разбиравшийся в лошадях и даже
держащий
собственных
рысаков,
резонно
возразил:
- Рибопьеровский Витязь, спору нет, хорош.
Визапурова кровь в нём течёт, она и дает
резвость. Но и Лихач шансы неплохие имеет. Да и
Зимы опасаться следует.
- Какой Лихач?! Не смешите меня, сударь. А
таких кобыл, как Зима вообще с ипподрома
поганой метлой гнать надо.
- Да вы, гляжу, большой знаток, -
усмехнулся
купец.
-
Позвольте
полюбопытствовать, только порассуждать любите
или играть изволите?
-
Тотализатор,
принципиально,
не
признаю...
- Ну вот, так я и знал.
- Но если угодно, могу предложить вам
пари.
Ходили упорные слухи, что начало своему
многомиллионному
состоянию
Митрофан
Семёнович Грачёв положил в Монте-Карло.
Тогда, дескать, и обет дал когда-нибудь построить
в Москве дом, как две капли воды похожий на
«Козино де Монако», где ему фортуна
70
улыбнулась. Правда это или вымысел бог весть.
Зато все знали о пристрастии Грачёва к игре.
Притом играл он всегда по крупному и счастливо.
Отказаться от пари такой человек не мог.
- Согласен. Только учтите, я не лавочник
какой-нибудь, чтобы трёшницу на кон ставить.
Тысяча рублей вас устроит?
- Тысяча? - изумлённо изогнул брови моряк.
- Шутить изволите?
Купец с притворным сочувствием вздохнул:
-
Понимаю,
понимаю...
Маленькое
жалование, большая семья...
- Не утруждайте себя подсчетом чужих
детей и денег! Десять тысяч. И готов дать вам
фору! Победит Витязь - я выиграл. Придут к
призовому столбу первыми Зима, Лихач, Индюк
или какая другая лошадь - деньги ваши. Такие
условия вам подойдут?
- Вполне. По рукам!
- Подождите. Имеется одно маленькое «но».
Такой наличности при мне сейчас нет. Если не
возражаете, я напишу вексель на ваше имя и
передам тому, кого мы изберём третейским
судьёй.
- Пустое, - махнул рукой Грачёв. - Время
позднее, где сейчас вексельный бланк найдёшь?
Поверю вам и так. Надеюсь и моё честное
купеческое слово вас устроит.
На том и ударили по рукам...
Лавровский и Малинин переглянулись.
71
- Этот моряк из ваших постоянных гостей? -
спросил Алексей.
- Не... Его на прошлый вторничный обед
Каншин привёл, - отвечал Макушкин. - Я журнал,
где приглашенных записывают, смотрел. Фамилия
его
Котович,
зовут
Александром
Александровичем.
Он
отставной
флотский
лейтенант... Побегу я, Алексей Васильевич?
Матрёна, поди, заждалась уже.
- Беги, Андрюша, - улыбнулся Лавровский. -
Место у нас здесь бойкое, как бы не увели твою
раскрасавицу...
А
за
сведения
с
меня
причитается...
Вернулся Семён, ходивший в типографию:
- Всё в порядке. Печатают уже. Часов в
восемь можно будет раздавать журнал газетчикам.
Пока время есть, пойду, разведаю насчёт
извозчика, на котором прохвост чернявый сбёг.
1100-й... Знакомый, кажись, номер, а вспомнить
не могу.
- Заодно меня в адресный стол подвезёшь, -
поднялся Малинин. - Поинтересуюсь местом
проживания столь богатого моряка.
Лавровский взглянул на часы:
- Какой адресный стол? Там присутственное
время уже закончилось.
Малинин рассмеялся:
- Как ушёл ты, Лёша, из «Листка», так сразу
всем, кроме лошадей, интересоваться перестал. В
адресном столе приказом обер-полицмейстера
72
недавно введены круглосуточные дежурства. А в
сыскном по ночам теперь дежурят по два агента и
кто-нибудь из начальства.
-
Совсем
запамятовал,
-
смутился
Лавровский. - От Сашкиных милостей мирным
обывателям одни неприятности.
По амнистии, объявленной Александром III
по случаю коронации, на свободу вышли тысячи
уголовников. И это срезу сказалось на росте
преступности в стране. Не стала исключением и
Москва. Но писать об этом в газетах и журналах
не дозволялось.
Еженедельник «Газета А.Гатцука» 9 июля в
разделе «Вести» осмелился напечатать такую
заметку:
За что через неделю и был наказан,
воспрещением розничной продажи издания.
- Ты и в сыскное загляни, - посоветовал
Алексей. - Вдруг Степанова на месте застанешь.
Глядишь и найдётся в его знаменитой картотеке,
что-нибудь про толстяка с розеткой или седого
барина. Больно уж по повадкам они матёрых
73
«жоржей» напоминают... И вообще, друзья мои,