Тёмный голос

Пусть тогда на вокзале я распрощалась с прошлым, пусть отреклась от родителей и профессора, но известие о войне заставило тревожиться. Я думала о них, я волновалась! Моё сердце трепетало, когда я читала военные сводки. Я была беспомощна, ничем не могла помочь, и это меня мучило. Я радовалась каждой победе, каждому отвоёванному городу. Душой я жила на фронте, а вот телом пребывала в Индии.

После войны Альберту удалось навести справки. Родители пережили оккупацию, а профессор отсиделся в Таджикистане.

В Бомбее мы пробыли два месяцев и перебрались на восток, в Мадрас. Там остро требовались врачи. Вначале мы открыли медицинский пункт, а после маленькую больницу. От больных не было отбоя. Медицина в Индии находилась в убогом состоянии. Люди умирали пачками, и это считалось нормой. Первый год мы работали по 15 часов, но особых результатов не достигли. Уровень образованности оставлял желать лучшего. Люди умирали от невежества, от пренебрежения элементарными правилами гигиены. Тогда Альберт предпринял попытку просвещения при поддержке местных властей, она была удачной. Смертность снизилась. Пробыв в режиме бесконечной работы в борьбе за жизни, мы измотали себя морально и физически. Особенно страдал Альберт, жаждущий приключений. Колорит Мадраса за два года изрядно надоел. Индия – удивительная страна, стоит уехать в соседнюю провинцию, и там все иначе: другие люди, уклад жизни, обычаи, природа. Нужно только решиться и сорваться с места, и это подарит свежий глоток воздуха. Однако даже кратковременная поездка была из разряда фантастики. Мы ничего не видели, кроме работы. Постоянно привязанные к больнице, мы теряли жизнь.

Оставить больницу, далось с большим трудом. Мы утешили себя, тем, что сможем помочь в других местах, пусть мимолётно, но наши навыки нужны там, где наши ноги ещё не ступали. Осенним утром мы попрощались с Сарой, старушкой-матерью и Наденькой. Я оставила свою дочь, понимая, что ребёнку нет места в дороге, она может не выдержать. Тем более, за два года она так привыкла к Саре, что называла её мамой. Это не удивительно: она практически не видела меня, я не занималась её воспитанием, не читала сказки, не играла с ней. Даже Альберт ежедневно уделял по двадцать минут ребёнку, говорил с ней, расспрашивал, отвечал на вопросы, чтобы ночью рассказать мне. Я никудышная мать. Сонными глазами она посмотрела на меня, а затем плюхнулась на грудь к Саре, защебетала:

– Мама, а мне банан можно?

Сара чмокнула Наденьку в пухлую щёчку.

– Конечно, родная!

Девочка весело заболтала ножками в предвкушении сладкого.

Моё сердце не волновалось: я знала, всё будет хорошо. Надя в надёжных руках.

Начался мой увлекательный путь. Вначале Индия, потом Непал, Монголия, Китай. Вначале 1946 года мы прибыли в Харбин. Альберт имел знакомых в местном посольстве, именно они помогли навести справки о родителях и профессоре.

Чем больше, мы находились в пути, тем сложнее было остановиться. Скрупулезно осмотрев китайские провинции, перебрались в Мьянму, а оттуда в Сиам.

На пути нашего следования, мы старались помогать всем, кто нуждался в наших знаниях и заботе. Не имел значения статус и цвет кожи. Мы делали всё, что было в наших силах, боролись до последнего за каждую жизнь. Благодарные глаза и слова признательности были наилучшим подарком, только так мы чувствовали себя нужными и полезными этому миру. Сказочная природа, удивительные обычаи, новая еда, одежда, люди, судьбы и откровения очаровывали. Мы с головой уходили в этот фантастический мир. Там мы обретали себя и свое место. Путешествия давали ощущение жизни, а врачевание – главный смысл.

Обстановка в Юго-Восточной Азии накалялась. Освобожденные после оккупации мелкие государства жаждали независимости. Протесты, революции, диверсии, вооруженные конфликты, вспыхивали один за одним. Мысль, что нас могут подстрелить или казнить, как шпионов, не грела сердца. Живые, мы полезнее для этого мира, нежели мертвые. Недолго думая, мы вернулись в Индию.

За четыре года моя девочка подросла и очень изменилась. Я восхищалась её красотой и успехами. Её бойкая манера и рассудительность, перенятая от тётки, придавала ей взрослости. Наденька не была больше моей: за годы отсутствия она переняла от Сары не только характер, но и черты лица. Девочка также хмурилась и щурила глаза, лицо от обильной кормёжки округлилось, бронзовый загар и непослушные завитки. Чем не Сара? Один в один! Если бы я не знала, кто её мать, то отметила бы явное сходство. Надя с опаской смотрела на нас. Даже в Альберте она не признала отца. Было ли мне горько? Нет! Покидая свою малютку, я знала, какой ценой заплачу. Раньше я не была для неё матерью, а сейчас и вовсе чужая тётка.