Тёмный Лорд

— А при том, милая леди, — наклонился вперёд Гроссер, — что немалое число охотников, убив зверя, снимают с него только шкуру, выбрасывая всё остальное, то бишь тело животного, как ненужный мусор. А Маг Двух Драконов требовал от всех не убивать без крайней на то нужды. Какая же это «нужда», если вся туша выбрасывается как мусор на гниение? Мой друг стал перемещаться в разные края, оживлять таких вот брошенных зверей и посылать их к охотникам. Славная была забава! Ведь животных не оживлял никто и никогда. Маги часто восставали из могил сами, они нередко оживляли смертных. Но оживлять животных? Такого никто не видел! Ведь все считали их просто мясом, едой. Разве можно оживлять еду? Да, смертные пришли в ужас, ужас неописуемый. Целые деревни снимались с мест и удирали от идущих из леса освежёванных рысей и бобров, нутрий и енотов… Ведьмы сходили с ума, маги запирались в пещерах и замках, короли начинали против дохлятины правильную войну. Но своего мы добились быстро и бесповоротно. Ни один охотник больше не оставлял в лесу после себя ни куска мяса. Приносил домой, раздавал бедным, кормил сытным варевом домашнюю скотину — тела животных ещё очень и очень долго не выбрасывались в мусор. И если смертный не мог использовать свою добычу целиком, до последней косточки — он предпочитал зверя не убивать.

— Отлично! — захлопал в ладони недоморф. — Здорово было придумано! Правда, Битали?

— Вы считаете, это правильно? — не поддержала восторга мальчишек Анита. — Маг Двух Драконов проповедовал любовь, а потом стал отучать охотников от их ремесла с помощью ужаса?

— Никто не совершенен, девочка, — пожал плечами учитель. — Доброе слово плохо доходит до слушателя, если за ним не покачиваются пики, и самым великим праведникам трудно найти последователей, если они не становятся реальной силой. Наш друг хотел оградить зверей от напрасной смерти, и он добился этого, пусть и напугав убийц. Он хотел, чтобы маги без жестокости относились к смертным — и добился этого, научив смертных убивать колдунов. Когда стало смертельно опасно устраивать охоту на жителей деревень, пожирать детей на глазах у родителей, забирать скот и насылать мор за малейшую провинность, заставлять смертных работать от света до света, забирая себе всё ими нажитое, и содержать их впроголодь, когда тут и там запылали костры с жестокими хозяевами — доброте и милосердию научились даже самые злобные из колдунов и самые голодные из метаморфов. С того времени, если зло и сохранилось в отношениях людей и смертных — оно перестало быть публичным. Злодействовать открыто не смел больше никто. Благодаря нам, друзьям Мага Двух Драконов, и ему самому мир стал хотя бы выглядеть более добрым и счастливым, чем раньше. Льщу себя надеждой, что не только выглядеть.

— А как же насчёт насаждения предательства и падения морали у смертных? — не унималась Анита. — В энциклопедии было написано про его аморальность.

— Мораль, не мораль… Была жизнь, обычная, человеческая. — Судя по тону учителя, воспоминания будили в нём самые приятные эмоции. — Жизнь с любовью, изменами, приключениями и забавными парадоксами. Помню, как-то сам король, как там его имя… Нет, давно было. Так вот, король пришёл к магу с жалобой на неодолимую, иссушающую любовь к одной замужней даме, страдающей излишней порядочностью и не желающей изменять мужу даже с венценосной особой. Мой друг с лёгкостью наделил короля внешностью её мужа, и тот провёл в обществе возлюбленной немало приятнейших дней. Однако потом досталось и королю. Маг Двух Драконов представил ему благородного рыцаря, который, согласно его предсказанию, должен был соблазнить королеву… — Историк рассмеялся. — Это было весьма забавное зрелище. Все смертные твердили друг другу о благородстве, клялись в чести, упражнялись в клятвах верности и не верили, что измена случится. Дошло до того, что уверенный в чести соратника король сам назначил его в телохранители своей жены… Но Маг Двух Драконов никогда не ошибался с предсказаниями… В итоге неизбежное случилось, королеву чуть не сожгли, благородные рыцари устроили поистине собачью грызню…

— Я вижу, вы готовы оправдать любую его мерзость, мсье Гроссер! — вспылила Горамник. — Издевательства над смертными, истребление магов и ведьм, кровавые оргии.

— Он убивал лишь тех, кто не хотел признавать его власти, юная мадемуазель! — повысил голос учитель. — Мы стремились к общему благу, к миру на планете и были вынуждены сметать противников всеобщего счастья со своего пути!

— Ради общего счастья он научил смертных истреблять людей?

— У нас не хватало сил. И мы научили смертных помогать нам в борьбе, убивать злобных, жадных и упрямых чародеев.

— Ради общего счастья он призывал смертных нарушать закон?

— Закон был несправедлив!

— Ради общего счастья он помогал мужчинам пробираться в постели ничего не подозревающих женщин? — Анита Горамник раскраснелась, её палец обличающе указывал Гроссеру в лицо.

На этот раз учитель ответил не сразу. Он взялся за цепь, подёргал, словно надеясь, что уж теперь-то она обязательно оборвётся, повёл плечами: