– Привет, Брэйди, – говорит он. У него теннессийский акцент, как будто он из местных. – Твой папа послал меня забрать тебя. Тебе нужно сейчас поехать со мной, и я отвезу тебя к нему.
Слышу вдали вой. Полицейская сирена. Это всё неправильно, и я не понимаю, почему папа не приехал. Он испугался? Он не поверил мне? Быть может, он прав, потому что я все испортил, оставив ту записку… Это моя вина.
Сирены все еще где-то далеко.
Бут рычит. Это низкий раскатистый звук, которого я прежде не слышал –
– Сынок, скажи этому псу, чтобы прекратил. – Человек пытается улыбнуться. – Я же сказал – меня послал твой папа. Но я не собираюсь драться с этим псом. Если он подойдет ближе, я его убью.
У него пистолет, теперь я это вижу – засунут под пояс джинсов. Он кладет руку на рукоять.
Бут разражается громким, страшным лаем и бросается вперед, дергая за поводок. Пес такой большой и сильный, что я не могу его удержать.
– Бут, нет! – кричу я, но он меня не слушается. Несется вперед, едва касаясь земли, как будто летит.
Человек выхватывает пистолет, но это вовсе не пистолет, потому что, когда Бут прыгает ему на грудь, он прикладывает эту штуку к груди пса, и я слышу что-то вроде шипения или жужжания. Бут вскрикивает, высоко и страшно, и боком падает на землю. Лапы его дергаются, голова запрокидывается. Глаза у него круглые и дикие.
Я кричу и кидаюсь к нему, но человек встает у меня на пути, хватает меня за руку выше локтя и разворачивает. Ногти у него длинные и грязные, и он не мой отец. Почему-то всё пошло неправильно. Бут ранен, и
Кричу и пытаюсь вырваться, но он обхватывает меня обеими руками и отрывает от земли. Я извиваюсь, но мои руки крепко прижаты к бокам. Я пинаю его. Бут по-прежнему дергается и слабо повизгивает, словно от боли.
– А ну, заткнись, сопляк чокнутый! – рявкает на меня человек; изо рта у него пахнет зубной пастой и кофе. – Или ты заткнешься, или я тебя сейчас вырублю, понял? Копы едут! У нас нет времени на твои дурацкие взбрыки. Разве ты не хочешь увидеть своего папочку?
Я продолжаю пинаться. Он не может зажать мне рот, не выпустив мои руки, и я начинаю снова кричать, но человек тащит меня к фургону, и если меня даже кто-то услышит, то не успеет добраться сюда вовремя. Я должен что-то сделать.
«Мама не позволила бы, чтобы с ней такое случилось». О папе я совсем не думаю. Я думаю о своей матери, которая всегда, всегда стояла между нами и опасностью. Она не сдалась бы. И я тоже не сдамся.
Снова пинаю его, еще сильнее, и пятка моего ботинка попадает ему прямо в пах. Я слышу, как в моем колене что-то щелкает, его пронзает боль, но мне плевать – главное, что он кричит и отпускает меня. Едва коснувшись ногами дороги, я бросаюсь бежать. Слышу вой сирен. Вижу, как в воздух взлетает пыль за ближайшим холмом. Они уже почти здесь.
Но не успеваю я пробежать и десяти шагов, как этот человек чем-то ударяет меня сзади. Шатаясь, я прохожу еще два шага, а потом падаю.
Все становится серым и мягким, а потом красным от боли, и я больше не могу думать. Чувствую, как он тащит меня за ноги.
Вой сирены становится все громче и громче, и я думаю, что мне это только кажется, и тут я вижу, как из-за холма на полной скорости вылетает черная машина Кеции и мчится к нам, мигая красными и синими огнями, встроенными в переднюю решетку.
Я не могу позволить, чтобы меня затащили в фургон. Я это знаю. Извиваюсь и пытаюсь выдрать ногу из рук этого человека – или хотя бы заставить его пошатнуться. Я вижу, как Кеция распахивает дверь и выскакивает на дорогу едва ли не прежде, чем машина останавливается. В следующую секунду у нее уже в руке пистолет, она наводит его на этого человека и выкрикивает:
– Это полиция! Немедленно отпустите мальчика!
Вторая дверь тоже открывается, и Ланни бросается ко мне. Ей не следовало приезжать сюда и тем более вылезать из машины, но она это сделала. И сейчас бежит прямо на нас.
Она перекрывает Кеции линию выстрела.
Ланни выкрикивает мое имя – Брэйди, не Коннор, потому что она ужасно зла и напугана, – и бросается на человека, волокущего меня, с такой силой, что он разжимает руки и моя голова с размаха ударяется о дорогу. Окружающий мир снова делается мягким. Я пытаюсь подняться, но все вокруг вращается, и я не могу добраться до Ланни, которая дерется с человеком в куртке. Вижу Бута: он пытается встать на трясущиеся лапы и лает, но лай звучит странно, сдавленно, и я понимаю, что пес тоже не сможет нам помочь.
Кеция стреляет в воздух и выкрикивает:
– Ланни, ложись, черт побери!