Тёмный ручей

Я пересекаю заросшую сорняками площадку, бывшую когда-то двором. Среди стеблей виднеется круглая крышка – наверное, здесь прежде был колодец для воды или канализационная скважина. С боковой стороны дома разросся шиповник, из переплетения веток торчат шипы размером с коготь дикой кошки. Сейчас кустарник, конечно же, не цветет.

Дверь открыта, и я захожу в дом. Сердце мое колотится, и я уверена, что кто-то сидит внутри и ждет. Мне ужасно хочется бежать прочь, так что даже ноги трясутся. Но я ступаю во тьму – и едва не кричу, когда замечаю в углу блеск чего-то похожего на глаз.

Это не глаз, это видеокамера. Техническая новинка, а не изделие семидесятых годов, какое можно было бы ожидать найти в этой хижине. И еще я вижу осветительные приборы, подключенные к маленькому дизельному генератору. «Что это за чертовщина?» Ощущение ужаса настолько сильно, что я физически чувствую его вкус, и всё, всё вокруг говорит мне, что надо бежать, выбираться отсюда и не возвращаться никогда.

Я замираю, когда вижу у противоположной стены комнаты кровать под нежно-розовым балдахином. Она новая, совсем-совсем новая, аккуратно собранная, застеленная розовым покрывалом с оборочками, поверх которого лежат пухлые белые подушки. Это неправильно, тошнотворно и невероятно жутко, и я не могу подойти к ней ближе. Не смогла бы, даже если б попыталась. Отступаю обратно, к камере и прожекторам, и нахожу закрытый ноутбук, стоящий на покоробленном ящике из-под яблок. Открываю его, и он загружается, не требуя пароля. Комп подсоединен к Интернету при помощи сотового USB-устройства. Я вызываю программу для отправки сообщений и про себя благодарю маму за то, что она приучила меня запоминать номера телефонов наизусть. Быстро пишу Кеции, Хавьеру, Коннору, всем, чьи номера могу вспомнить, и говорю им отследить сотовый адрес этого соединения. Я не могу сказать им, где нахожусь, потому что не знаю этого, но если компьютер отправляет сигнал, это должно сработать. IP-адрес можно подделать. Сотовые сигналы же передаются через вышки; их сфальсифицировать сложнее.

Я проверяю остальные программы и нахожу «ФейсТайм»[18]. Быстро загружаю его и звоню на номер Кеции. Она снимает трубку через несколько секунд, и на экране из движущихся пикселей складывается ее лицо.

– Ланни? Господи, где ты?

Неожиданно я ударяюсь в слезы. Увидев ее, осознаю́, что все случившееся реально, и больше не могу сдерживаться. Я хочу, чтобы кто-нибудь пришел и забрал меня отсюда. Немедленно. Пытаюсь заговорить, но несколько секунд не могу выдавить ни слова. Наконец ухитряюсь произнести:

– Я в порядке, но приезжайте за мной! Пожалуйста!

– Я приеду, обещаю. Можешь сказать мне, где ты?

– Довольно высоко на холме, – отвечаю я, вытирая слезы, которые все еще текут по моим щекам горячими струйками. Голос мой прерывается, и я сама различаю в нем ужас. – Я не видела, по какой дороге меня везли. Но это какая-то старая хижина. Я не знаю, для чего они ее используют, но… – Поднимаю ноутбук и поворачиваю его, чтобы показать ей комнату, прожекторы, камеру, кровать.

Когда я снова разворачиваю экран к себе, вид у Кеции потрясенный. Наверное, в первый раз с момента нашего знакомства я вижу на ее лице настоящий страх. Она пытается заговорить и не может. Потом сглатывает и пробует снова.

– Ладно. Ладно, вот что я прошу тебя сделать. Продолжай держать связь с этого устройства. Мы отследим твой сигнал.

– Это сотовый сигнал, – говорю я ей. – Кажется, здесь всего одна дорога наверх. Это где-то к западу от Нортона. Дорога идет вверх и делает два поворота вроде большой буквы S.

– Хорошо, – говорит Кеция и пытается улыбнуться. – Это хорошо. Мы тебя найдем. Ты можешь как-нибудь запереться в этом доме?

С трудом сглатываю. Из носа у меня течет, и я вытираю его воротником рубашки. Глаза у меня распухли, их саднит. Я хочу лечь в уголке и свернуться клубочком – но встаю и несу ноутбук к двери.

– Здесь нет замка.

– Ты можешь подпереть ее чем-нибудь?

Ставлю ноутбук на пол и озираюсь по сторонам. Пробую придвинуть к двери кровать, но она слишком большая и тяжелая, и мне удается сдвинуть ее всего на несколько дюймов. Возвращаюсь и вижу, что Кеция на экране разговаривает с детективом Престером. И с кем-то еще.

С Коннором.

У моего брата перевязана голова, я вижу на его подбородке засохшую кровь. Но первое, о чем он спрашивает, когда я появляюсь в поле зрения:

– Ланни? Ты в порядке?

– Да. – Я вдруг понимаю, что разговариваю шепотом. – Я в порядке. Просто… – Сглатываю. – Я боюсь, что он вернется. – Тут до меня доходит нечто ужасное, и я встаю и оглядываюсь по сторонам. Очень внимательно. Никаких шкафов здесь нет. Никаких потайных уголков, где мог бы скрываться мой отец. – Папа говорил тебе, что встретится с тобой здесь?

– Нет, – отвечает Коннор с жалким видом. – Он должен был встретиться со мной возле того нашего дома у озера. Я не думал, что так случится, честное слово, я просто… – Он начинает плакать так, как будто у него разрывается сердце. – Он сказал, что любит меня.