Тёмных дел мастера. Книга четвёртая

— «По всей видимости, информация у этой особы для нас весьма стоящая, — заметил начальник КСС. И почувствовал, что в его распоряжении может появиться ещё один неожиданный козырь против давно узурпировавшего власть после смерти Короля великого министра Сентуса. — Ладно. Передайте служащим мистера Продео, что наш представитель скоро подъедет. И поскольку выявленный ей гражданин действительно находился в состоянии, сходном с состоянием жертв, пострадавших от магии „Инферно-5“, то пошлите „Седьмого“ из отряда „Шторм“. Он уже помог КСС выявить двух новых пострадавших из числа городских жителей, ставших свидетелями инцидента 1.54, но не опознанных на месте. Поможет и в этот раз».

Глава 7 (22)

Среди ненавистных качеств врага не последнее место занимают его достоинства.

Жан Ростан

«Это было очень глупо и непрофессионально!» — твердила про себя Фейр, пытаясь не подавать виду в присутствии городских регулярщиков, пока их патрульная самоходка увозила девушку вглубь города, следуя по очередному адресу, указанному в списке, который наспех всучил ей Гортер.

Размышляя над его последними словами, недавняя спутница старого охотника просто не могла принять такого поворота событий, хотя этот план отчасти и казался ей весьма интригующим, непохожим на всё то, к чему она привыкла. Но выступать против действий регулярной стражи, с которой сама Фейр всегда старалась сотрудничать, поскольку считала, что любой законопослушный гражданин Сентуса должен оставаться на стороне блюстителей порядка… Как ещё можно было назвать такую оказию?

К тому же разум девушки был занят и другой непонятной фразой, прозвучавшей из уст этого старого чудака вместо прощанья. Общий её смысл заключался в следующем: замечала ли Фейр, насколько привычно выглядит свет солнца или луны в сравнении с магическим светом? Особенно когда последний горит повсюду и слепит так сильно, что глаза больше не способны воспринимать этот мир без него.

Поначалу девушка всерьёз решила, что это какой-то шифр. Однако со временем поняла: такому человеку как Гортер, скорее всего, просто незнакомо столь изощренное понятие. И сейчас Фейр относилась к его лирическому отступлению как к некоему подобию очередного нравоучения.

Тем временем впереди уже вырисовывались знакомые контуры высотных зданий в черте небольшого богатого района, который с противоположной стороны как раз граничил с той самой злополучной дворцовой площадью, где сейчас должен был находиться сам бывший следопыт. Там он выискивал какие-то иные, доступные только его глазу особые улики, которые, по его же собственному выражению, «могла запросто проглядеть их вшивая городская свора легавых псов».

«Неужели когда-то он постоянно так работал?» — предположила Фейр.

Она попыталась представить, как должен был выглядеть этот человек, когда путешествовал с её матерью в далёком прошлом.

«…Жуть», — честно призналась себе девушка, едва поняв, что просто не в состоянии этого сделать, поскольку знала только нынешнего Гортера Устена.

И тогда Фейр спешно нарисовала в воображении образ лихого голубоглазого охотника за удачей, с длинными развивающимися на ветру бронзовыми волосами, высокого и статного, а самое главное — чистого и опрятного. Такая перемена, как ни странно, помогла ей немного отвлечься от того противоречивого чувства симпатии, которое она на самом деле неосознанно испытывала к своему спасителю. Тем более что теперь, похоже, он наконец-то навсегда покинул её, вновь отправившись в погоню за своими призраками прошлого, действия которых тем не менее успели повлиять на многие судьбы.

«Как же я устала от этого», — ещё раз с негодованием подумала Фейр обо всём, что приключилось с ней за последнее время, начиная с происшествия в дымогоне, за которым последовало долгое путешествие обратно в Кальстерг… Определённо ей хотелось бы вычеркнуть некоторые эпизоды прошедших дней из памяти, но нечаянно задев плечом угол салона самоходки девушка почувствовала-таки небольшую боль. И это несмотря на все усилия, которые приложила вчера её мать, долечивая своё чадо с помощью самых искусных врачевательских кристаллов, которые только имелись в доме.

«Наверное, теперь шрам останется…»