Тёмных дел мастера. Книга четвёртая

— О, так ты и правда он! — с облегчением выдохнул Исдан. — Прости, почтенный старец, что втянули тебя, и прими мою сердечную благодарность за наше спасение.

Следуя примеру мужчины, хаас-динка и мальчик тоже быстро поблагодарили лучника в своей кроткой манере.

— Э, да будет вам, — пробурчал Гортер, нагнувшись за своим рюкзаком и вытащив его за лямки из-под ног паренька. — Лучше скажи, откуда тебе известно обо мне. Да ещё и так много. Неужто начитался тогда газетных врак про меня, как и другие?

В глубине души старик до сих пор корил себя за то, что решил принять участие в том проклятом королевском заказе двадцатипятилетней давности и таким образом навсегда открыл своё имя каждому жителю Сентуса, до которого добралась тогда пропаганда правительственных агентов. А ведь прежде он так долго проявлял осторожность и всегда старался держаться ниже травы, когда дело касалось вопросов заработка.

— Нет, — с удивлением для бывшего следопыта, однако, ответил Исдан. — Про это я ничего не знаю. Но когда наш отец был ещё жив, то часто рассказывал нам об одном древнем роде. Об Устенах из Сентуса. Что с рождения обучались они все стрелять из любого лука с точностью, которой не достичь было ни одному другому человеку в мире. А ещё отец говорил, что имелся у них и фамильный лук особый, который пережил десять войн. И ни разу враг не завладел им. Что сделан он был из дерева странного, отливающего, как блёклый металл. Такая ходила молва среди следопытов наших, что с отцом жили на севере.

— Ну, тут твой отец, конечно, загну-ул, — немного засмущавшись, протянул седовласый лучник, наклонив голову и проведя краешками пальцев по брови. — Хотя дед мой, признаюсь, понимал в этом деле куда больше меня. Знал имена почти всех наших пращуров, и в каких войнах они участвовали. Да и сам не раз геройствовал во время тогдашней войны с вашей страной. Как и прадед мой. Оба они часто в Хаас-дине оказывались со своими отрядами. Видать, оттуда корни этой молвы и идут. Ну, а я… уже по другому пути пошёл. Как и твой отец, полжизни следопытским ремеслом занимался.

От этих слов лицо Исдана немедленно просияло, да так искренне, что даже он сам не смог бы ответить, что стало тому причиной — сладостная ностальгия по прежним временам, когда они с братом жили простой, но спокойной и счастливой жизнью у подножья Чартанских гор, или его тоска по последним дням, проведённым с отцом, на которого этот седой старец был сейчас чем-то так похож.

Однако тут впереди показалась широкая разделительная полоса, проходившая по диагонали через дорогу и через весь этот район Кальстерга, подныривая под фундамент некоторых зданий, встречавшихся ей на пути. Края этой полосы состояли из хорошего, хотя и довольно старого, немного битого камня, а середина оставалась гладкой, поскольку являла собой одну большую монолитную плиту.

— Что это? — спросил лучник.

— Это остатки городской стены, почтенный, — отозвался Исдан, быстро выглянув из-за борта коляски. Благо силы уже вновь вернулись к нему. — Когда-то из её камней выстроили большую часть здешних заводов и складов.

— А что там? — тотчас же поинтересовался старик, углядев впереди между берёзами выезд на большую грунтовую дорогу, ведущую к высокому зданию с пирамидальной крышей в центре, которую окружали несколько покатых крыш поменьше и пониже. Неубранный, заросший двор и ржавые штыри декоративного забора по периметру определённо говорили о том, что место это не являлось пристанищем для многих людей, если вообще ещё оставалось обжито.

— Адо? — поинтересовался хаас-динец на своём родном языке и привстал с сиденья, опёршись для надёжности о спинку. — Так это храм местный. Он ваш, сентусский.

— Городской, значится, — перевёл для себя лучник это выражение точно так же, как это потребовалось сделать Исдану, чтобы передать значение места, которое не являлось святилищем для его Бога. — А чего он так далеко стоит от всех домов тогда? Гляди, мы уже и ваши районы проехали, и склады эти.

— Я не знаю, отец, — честно признался мужчина. — Наши туда не суются. Но ваш народ изредка ходит по этой дороге туда и обратно. Старые женщины особенно.

— Отлично, — проговорил старик. — Значит, там и остановимся на время. Эй, кумушка! А ну-ка дай мне сюда вожжи.

— А ведь тем человеком был именно я, господа. Да-да, не удивляйтесь… Поскольку именно я когда-то разрешил сопровождавшему его адъютанту ничего не предпринимать, чтобы использовать таланты того наёмника целиком и полностью… Хотя, вероятно, я должен был сразу взять его под стражу! И изучить как следует его необычные способности, — с отвращением и сожалением в голосе заметил великий министр Сентуса, господин Де Ля Мустон, плеснув себе в стакан очередную порцию спиртного.

Напротив него в комнате сидели сразу три представителя высшего министерского совета королевства, однако пожилой политик вёл себя с ними так расковано, что казалось, будто он решил устроить встречу закадычных друзей.