Тёмных дел мастера. Книга третья

Раскрыв рот от непонимания, высокорослый очкарик смог лишь кое-как выставить вперёд руки — а Альфред уже стоял перед ним, вглядываясь из-под искривлённых от гнева и осуждения бровей в его беспомощно вытянувшееся лицо. На котором тем не менее читалась не столько напуганность внезапными действиями чёрного колдуна, сколько осторожная попытка разгадать их причину, что само по себе окончательно взбесило Альфреда, выведя его презрение к спутникам на новый уровень. На несколько мгновений он потерял контроль над собой и ему даже захотелось сломать Ваду пару пальцев, а затем выдрать их из кисти, дабы посмотреть на его реакцию. Уж это был, бесспорно, действенный метод!

Но как только молодой колдун схватил очкарика за руку, то в последний момент всё же сумел каким-то непонятным для себя образом унять бушевавшие внутри деструктивные порывы, поняв малую эффективность подобного метода перед растущей на глазах неясной проблемой избирательного действия некоторых его заклятий. И поэтому в итоге Альфред лишь с раздражением откинул руку высокорослого библиотекаря в сторону, поступив с ним практически так же, как с Лагнес.

— Сегодня мы наконец наведаемся в Кальстерг! — решил однако громко объявить им сразу же после этого грозный бунтарь, степенно выпрямившись во весь рост.

При этом он ни на миг не желал отрывать сурового взгляда от лиц испуганных спутников. И потому чёрный колдун просто ткнул не глядя за пригорок, где пролегала широченная монолитная магобетонная дорога, ведущая мимо окраинных одноэтажных поселений и невысоких пролесков к гигантским теням от первых небоскрёбов. Все вместе они образовывали своеобразную границу, проходившую отныне здесь и открывавшую перед остальным миром неимоверно разросшуюся за последние годы столицу Сентуса, объём населения которой просто поражал воображение!

Везде и всюду здесь можно было услышать бесконечное перекатывание карет, стук лошадиных копыт, шипение и бухчание самоходок, галдёж людских голосов и работу каких-то замысловатых устройств на базе магокристаллических двигателей. Плюс кое-где вдоль дорог иногда помаргивали магически анимированным «вещанием» широкие кристаллические экраны на высоченных подставках — а ведь это была ещё только самая окраина Кальстерга!

И тем не менее даже сейчас можно было заметить, насколько современное общество больших городов успело погрязнуть во всей этой маготехнологии. Независимо от того, шла ли речь о какой-то мелочи вроде вездесущих магических полей, пронизывающих целые километры вокруг, в том числе и тела прохожих, которые с их помощью постоянно связывались с «каналом». Или, к примеру, о магических установках для стрижки травы, портативных нагревателях помещений или огромных нагнетателях молний, коптивших небо над ближайшими заводами. Всё здесь говорило о том, как теперь выглядит прогресс человечества, как он относится к окружающему миру и насколько отныне ценится в его глазах простая человеческая жизнь. Не говоря уже о том, чем наполняются у горожан размягчаемые при таком образе существования мозги, поскольку прогресс привёл к тому, что теперь их существование полностью зависело от всевозможных магических нововведений, без которых они уже попросту не имели возможности выжить. И потому ценность какой-либо персоны измерялась ни в её личностных качествах, а именно по наличию или отсутствию у неё всех этих новомодных вещей.

«Чёрт, только прибыл сюда, а это место уже наводит на меня отупение… Даже больше, чем паршивый Миренкиан!» — раздражённо пробормотал Альфред себе под нос.

Потом чего лохматый бунтарь бросил взгляд в сторону ближайших аллей, за которыми виднелась здоровенная конструкция тяглового вагона дымогона, на котором они сюда прибыли, и уже более отчётливо проговорил:

— Так-с, мои бездарные попутчики, ну что? Предлагаю начать с того, что надо бы уже и отпустить нашего умаявшегося рыцаря железных путей. А дальше следовать каким-нибудь другим способом, согласны?

И, не дожидаясь ответа ни от Лагнес, ни от Вада, Альфред первым направился к заметно пострадавшему от его последнего заклятья корпусу железной громады. Взобравшись по расположенным в её передней части ступеням, он оказался в небольшой кабине, где всё это время оставался лежать связанный по рукам и ногам оператор — немолодой мужчина в помятом и изорванном фирменном комбинезоне дымогонных служащих. Наскоро разрезав верёвки ножом, Альфред наигранно объявил измученному бедняге, что тот свободен.

— Хотя, — добавил он, — на самом деле ты всегда оставался свободным в своей жалкой жизни. Даже во время этого трагичного инцидента. Пойми, приятель: свободы не может стать больше или меньше. Человек сам ставит барьеры в своей голове. И только после этого сдаётся на милость обстоятельствам. …Или наоборот — пытается бороться с ними. Этим мы с тобой и отличаемся по жизни.