Тёмных дел мастера. Книга третья

— Ну? И что ты пытался сотворить? — презрительно, однако куда более серьёзно, чем обычно это произносил сам Джаргул, продолжил звучать загадочный голос эфемерного гостя, сфокусированный во всех точках окружавшего молодого колдуна пространства — и в то же время нигде, кроме как внутри его головы.

— Я… *гхр!..* Твою мать, кто ты такой?! И как вообще появился здесь? — стал быстро озираться по сторонам Альфред, замечая, что теперь, наоборот, весь мир вокруг него застыл в абсолютной неподвижности. А единственными, кто всё ещё продолжал двигаться, оставались только он сам и ещё одна странноватая фигура из числа собравшихся вокруг него правительственных министров. К слову сказать, эта фигура с самого начала показалась ему ничуть не похожей на остальных, однако сей явный факт почему-то настолько мастерски ускользал всё это время от общего взгляда присутствующих, что даже сам Альфред до сих пор не обращал на неё особого внимания. Пока незнакомец в какой-то момент не решил встать со стула.

— Посмотри на себя, ничтожество-о, — протянул вместо ответа выступивший немного вперёд по-настоящему царственной походкой, но почти полностью замаскированный под древней матерчатой накидкой с капюшоном загадочный собеседник.

Его колдовские силы не оставляли ни малейшего сомнения в том, что это был ещё один, такой же, как Альфред, чёрный колдун, которого, правда, чёрт знает какой дорогой занесло в королевский дворец Сентуса практически в то же самое время, что и начавшего воплощать здесь свои грандиозные планы в жизнь молодого бунтаря. И уже одно только это говорило не в пользу их случайной встречи на редко когда пересекавшихся, но присущих любому чёрному колдуну собственных маршрутах и путях исследования мира в попытках найти ключи к продвижению личных целей среди потока бесконечных грёз, порождаемых прочими слабовольными созданиями.

И всё же, уловив в его словах нечто большее, чем просто упрёк, Альфред решил позволить себе осторожно перевести взгляд на руки, как этот человек и хотел, чтобы мельком осмотреть их… отчего тут же возликовал и ужаснулся одновременно! Поскольку теперь уже не видел перед собой ничего похожего на пальцы или ладони — а только лишь светящуюся ярость и сверкающую боль, зажатые, точно в тисках, чьей-то ещё более сильной волей, чем порождаемая в тот момент им самим. И по какой-то причине эта чужая воля изо всех сил сдерживала Альфредово стремление достичь апогея мощи и возможности перешагнуть ещё один порог, отделяющий смертных от богов.

— Мне плевать, каким бестолковым способом ты будешь и дальше пытаться использовать свою недавно обретённую истинную силу. Но не смей позорить труды Джаргул-вуна, который открыл её для тебя, вытащив из той мерзкой школы лжи и порока!

— Откуда ты… — на мгновение Альфред запнулся, поражённый этими словами до глубины души. — Погоди, так ты тоже был тогда с оставшимися на выходе из леса и всё видел?! Кто ты?

— У меня редко возникала потребность в использовании каких бы то ни было титулов или имён за последние несколько веков. Но если уж тебе так нужно, зови меня Коу Корг, — спокойно и чинно произнёс таинственный незнакомец, чуть откинув капюшон и явив молодому колдуну своё типично восточное лицо. Оно имело черты, свойственные скорее народам, населявшим разнообразные территории Ао-Шиня, чем более загорелым представителям кочевых племён, испокон веков проживавшим за пределами Внутреннего моря.

Его перетянутая кожаным ремнём лысая голова напоминала голову Джаргула, если не считать того, что последний был лишён даже малейшего намёка на волосы. А у этого Коу Корга всё же имелась сзади довольно заметная косичка, которую он не особо скрывал, нося при этом одежду разных эпох, совершенно не похожую ни на один наряд, свойственный его национальной культуре.

Помимо тканевой накидки (настолько древней и старой, что её смело можно было бы отнести как к холщовому мешку, так и к гилийскому периоду расцвета рыцарских времён), в качестве рубахи данный представитель племени истинных магов носил на теле лишь бессчетное количество кожаных ремней. Правда, все они перетягивали его мускулистый торс столь своеобразно, что образовывали, скорее, нечто похожее на худую жилетку, чем на настоящую одежду. На ногах у него топорщились явно устаревшие хаас-динские атласные шаровары, заправленные во вполне современные, как у любого другого жителя Сентуса, кожаные сапоги с высокими узкими бортами. Впрочем, подобная обувь была уже не слишком популярна в городах, постепенно уступая место строгим гилийским туфлям. В итоге столь странный облик заставлял причислить незнакомца к какой-то особой категории дешёвых модников с совершенно безвкусными пристрастиями. Хотя самому Альфреду, напротив, даже нравилось, как этот человек выражал своё наплевательское отношение к любым порабощающим разум социальным тенденциям.