Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Первым и, пожалуй, единственным диктатором, с горячим одобрением относившимся к определению «тоталитарный» применительно к самому себе, был Бенито Муссолини. Впервые оно было использовано его противниками в 1923 году, но уже два года спустя им прониклись и он сам, и его приверженцы. Муссолини говорил об их «неистовой тоталитарной воле», продолжая: «Мы хотим создать страну фашистов, чтобы завтра быть итальянцами значило то же, что быть фашистами»[758]. Муссолини нравилось называть построенную под его руководством систему lo stato totalitario, то есть тоталитарное государство[759]. Сам этот термин он заимствовал у итальянского философа Джованни Джентиле, ставшего одним из идеологов фашизма. В Германии его аналогом выступал юрист-теоретик Карл Шмитт, заложивший часть идейных основ гитлеровской диктатуры. В частности, он утверждал, что фюрер стоит выше любых государственных институтов и является «высшим судьей и высшим законодателем нации»[760]. Шмитт тоже одобрительно относился к понятию «тоталитарное государство», но Гитлер редко пользовался этим термином, в каждом случае предваряя его словами «так называемое»[761]. Вожди и идеологи коммунистов никогда не использовали определение «тоталитарный» в связи с собственным строем и лишь иногда применяли его, говоря о фашистских государствах[762].

Хотя понятие тоталитаризма появилось еще до «расцвета сталинизма» (этим термином обозначают период истории Советского Союза с начала 1930-х годов и вплоть до смерти Сталина в 1953 году) и до прихода к власти Гитлера, чаще всего о нем говорят именно критики как фашизма, так и коммунизма. Термин прижился в их среде еще в 1930-х годах, когда было замечено, что, несмотря на очевидные различия политического курса и целей, у советского и нацистского режимов есть целый ряд примечательных общих черт. И в Советском Союзе, и в Германии была единственная иерархически выстроенная партия, существовавшая параллельно с государственными институтами всех уровней и занимающая по отношению к ним руководящее положение[763]. В обеих странах существовала политическая полиция, действовавшая в 1930-х годах методами террора и насилия (хотя в предвоенные годы в Германии это носило более избирательный характер по сравнению с СССР, где репрессии время от времени становились массовыми). У каждого из этих режимов было собственное идеологическое учение, призванное объяснять прошлое и настоящее и дающее теоретическую основу для толкования любых общественных явлений и процессов. Сами учения были, естественно, совершенно различными, при этом марксистско-ленинская идеология была намного более изощренной, даже в своей сталинистской интерпретации. Каждая из идеологий предлагала свой образ будущего: в нацистском варианте это была расово чистая и могучая великая Германия, а в советском — гармоничное бесклассовое общество. И в одном, и в другом случае воображаемое будущее имело мало общего с шельмованием и жестокими репрессиями настоящего. В Германии миллионы людей верили пропаганде, представлявшей евреев источником мирового зла, и в первую очередь несчастий, постигших Германию в прошлом. В Советском Союзе миллионы людей одобряли казни классовых врагов и верили в миф о том, что тирания Сталина означает власть рабочего класса и «диктатуру пролетариата»[764]. Характерной чертой обоих режимов был и культ личности Великого Вождя.

Определение «тоталитарный» приобрело еще бóльшую популярность после Второй мировой войны, когда его стали применять ко всем без разбора коммунистическим государствам, невзирая как на существенные перемены, которые со временем происходили внутри этих стран, так и на их различия между собой. Например, есть гигантская разница между современным Китаем и современной Северной Кореей. А применять один и тот же ярлык «тоталитарности» по отношению к Польше и Венгрии времен правления коммунистов, Югославии Тито в 1960-х и 1970-х и к Северной Корее при любом из трех Кимов просто бессмысленно. В этих трех европейских коммунистических странах присутствовали отдельные элементы гражданского общества (в Польше особенно важную роль играла католическая церковь), которые напрочь отсутствовали в Северной Корее. Коммунистические режимы всегда были в высшей степени авторитарными (и остаются таковыми там, где до сих пор существуют), но огульно считать все их тоталитарными означает перемещать их в более радикальную категорию, упуская из виду важные различия[765].