Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Все эти промахи означали, что военный переворот начала июля 2013 года, сместивший правительство и отправивший Мурси под арест, был поддержан многими группами населения. Не впервые те, кто сыграл главную роль в свержении непопулярного авторитарного режима, ощутили, что революцию предали. И способы управления Мурси, и то, как он был отстранен от власти, были наглядным примером преимуществ договорного процесса, благодаря которому в наиболее успешных случаях перехода от авторитаризма к демократии (особенно в Испании) достигалось широкое согласие относительно новых правил игры. Правительство Мурси не проявило ни достаточного интереса, ни понимания необходимости получения «общественной», а не «мажоритарной» легитимности. Интересно, что научный опрос общественного мнения, проведенный в Египте в декабре 2011 года, выявил наличие сильной поддержки демократии и отрицание представления о необходимости для страны сильного лидера в ущерб демократии. Но при этом более 60 % населения отрицательно отнеслось к мысли о «желательности полного и окончательного отхода армии от политической жизни». На первый взгляд может показаться, что последнее соображение противоречит первым двум. Однако с учетом их недавнего опыта египтяне, судя по всему, считают военных главными защитниками желаемой ими демократии[757]. Среди большинства, готового предоставить некую политическую роль военным, наверняка были и те, кого устраивала жизнь в Египте при Мубараке.

Это позволяет понять, почему насильственное смещение Мурси в июле 2013 года поддержал столь широкий альянс различных общественных сил. В него вошли и те, кто испытывал ностальгию по режиму Мубарака и твердо намеревался удержать свои прежние привилегии, и те, кого можно было считать наиболее убежденными либеральными и демократическими противниками старого порядка. Тем не менее трудно представить, каким образом отмена результата вполне демократических президентских выборов может способствовать легитимности власти. Не менее трудно понять и то, как запрет «Братьев-мусульман» — крупнейшей египетской общественной организации — совмещается с демократией. Эти вопросы наверняка мало беспокоят захватившую власть военную верхушку, которая не остановилась перед убийством сотен протестовавших «Братьев». Но вполне возможно, что радостно приветствовавших военный переворот «либералов» ожидает очередное горькое разочарование результатами насильственного свержения власти.

* * *

Таким образом, некоторыми революциями (ноябрьской 1917 года в России или кубинской 1958–1959 гг.) руководят, а другие (тунисская и египетская 2011 года) являются относительно безлидерными. Понятно, что для смены режима как таковой не обязательно требуется наличие сложившейся организации и выдающегося лидера или даже нескольких — в условиях революционной ситуации она может быть результатом значительно более широкого массового неорганизованного движения. Это не отрицает того факта, что в некоторых революциях лидеры имели настолько большое значение, что в их отсутствие система не изменилась бы вообще или изменилась бы, но совершенно иначе, чем это произошло на деле. Потребность в системных изменениях становится всеобъемлющей, если руководители или существующий строй не отвечают перед гражданами за свои проступки. Намного предпочтительнее, если такие системные изменения могут быть достигнуты мирным путем, как в постфранкистской Испании или в Восточной Европе в 1989 году. Однако, когда все попытки изменить репрессивный строй мирным путем терпят неудачу, применение последнего средства в виде революции, то есть насильственного отстранения тиранов от власти, становится оправданным. Правда, то, что за этим следует, редко соответствует риторике и ожиданиям революционеров-идеалистов. Это со всей очевидностью следует из примеров, рассмотренных в данной главе, и тех, которые будут рассматриваться в следующей.

Глава 6 Тоталитарные и авторитарные лидеры