Тирания Я: конец общего мира

Такая ситуация плоха тем, что сталкивает не принципиально расходящиеся позиции, а противоположные по форме попытки договориться с бедами времени. Вместо пассивного наблюдения за их параллельным развитием, которое породит лишь новые трения – частные или публичные, – стоило бы бросить все силы на то, чтобы разум, признающий свободу мнений как факт и стремящийся защищать незыблемый закон справедливости, право каждого на беспристрастное признание, целостность и достоинство индивида, день ото дня осваивал новые территории. Несомненно, речь идет об одной из главных политических и цивилизационных задач нового десятилетия. Для этого в ответ на стремительное образование среды, в которой столько индивидов, столько умов все упорнее полагают, будто они сами себе короли, пора четко и ясно заявить, что есть кое-что поважнее нас самих – нечто нас обязывающее. Пусть мы не устаем твердить о собственной неповторимости и должны отстаивать любые ее проявления, это нечто составляет нашу индивидуальность, нашу честь – но только в общих рамках. Ведь есть высшие ценности, ценности человечества, ставшего для нас общим, и, возвышаясь над нашей непримиримой субъективностью, они подразумевают общество, в котором души объединяет негласный принцип – и он должен оставаться непреложным: «Человек не может быть всегда прав в споре с человечеством» (Жюль Ромен)[18].

Глава I Мифы и горький привкус либерального индивидуализма [От Джона Локка до реалити-шоу]

1. Основополагающая фантазия [С этого практически все и началось]

Чтобы удержать вместе большую группу людей, одного механизма норм и ограничений недостаточно. Людям для жизни, – чтобы они без лишнего сопротивления растворились в общих для всех обстоятельствах, – нужно нарисовать перспективу: радужный горизонт, источник мобилизующей силы. Именно его, осознанно или нет, мы считаем достойным усилий, которые прилагаем изо дня в день – и так всю жизнь, – дабы в один прекрасный день к нему приблизиться. Любое общество должно сулить надежду, иначе не к чему было бы стремиться, все озлобились бы и, вероятно, стали бы жаждать крови. Именно эту функцию выполняют юридические и политические установки – реализуют веру в дивный новый мир. Они позволяют создавать прочные основы и активизировать общие усилия.

«Естественная свобода человека заключается в том, что он свободен от какой бы то ни было стоящей выше него власти на земле и не подчиняется воле или законодательной власти другого человека»[19]. В этих словах Джона Локка – источник современного стремления гарантировать каждому неотъемлемое право на полную независимость. «Второй трактат о правлении» выходит в свет в 1690 году, спустя несколько месяцев после того, как для английских граждан формальным ответом на это чаяние становится «Билль о правах». Локковская теория индивида в обществе – «the individual», как он иногда пишет, – опирается на возможность распоряжаться собой свободно, лишь по велению совести, внутри целого, объединенного общими ценностями.

Впрочем, Локк отходит от лирических интонаций, привнося в этот же текст здравую определенность и настаивая на вытекающем из такой возможности ключевом принципе: праве на частную собственность, когда из своего имущества можно извлекать выгоду, и это непременно пойдет на благо всему сообществу. Спустя столетие, на закате Французской революции, аксиома вновь будет сформулирована Кондорсе: «Человек должен иметь возможность применить свои способности, располагать своими богатствами, удовлетворить свои потребности с полной свободой. Общий интерес каждого общества, отнюдь не требуя сокращения индивидуального пользования, защищает его, напротив, от нанесения ему ущерба»[20].

С самого начала либеральный индивидуализм одновременно защищал и поддерживал равенство де-юре и неравенство де-факто. Он подразумевал сохранение наследия, полученного по праву рождения, и в то же время поощрение частной инициативы – при отказе поддерживать баланс возможностей каждого под предлогом, что общество в конце концов сумеет извлечь выгоду из богатства отдельных его членов в соответствии с догмой, которая долго не утратит состоятельность. Эта концепция образцово передана в рассуждениях Токвиля, считавшего, что «демократический индивидуализм» неизбежно будет способствовать упрочению равенства между гражданами[21]. В реальности выйдет не так удачно: мир окажется вымощен различиями, но теоретически каждый, приложив усилия, получит шанс сгладить их в свою пользу. Эта смысловая конструкция придаст прочность зданию в целом. Новое идеологическое течение потеснит все существующие, сумев объединить вокруг себя значительные силы, и переживет настоящий расцвет на заре XIX столетия.