– Сэр Конрад! – крикнула я, когда Брессинджер пробежал мимо меня, а Генрих промчался мимо него.
Вонвальт, сидевший неподалеку, резко обернулся.
– Проклятье, – выругался он и, невзирая на слабость, бросился к оружию.
Я схватилась за свое и побежала к сражению. Из травы поднялись несколько саэков. Первой была женщина, которая изо всех сил старалась ударить сэра Радомира клинком в шею; у второго был одноручный боевой топор, похожий на те, с которыми наши абордажники напали на когг Годрика. Этот саэк шел наперерез Брессинджеру. Третий держал в руках составной лук, которым поначалу целился в Дубайна, а затем перевел на стремительно приближающегося Генриха. Когда пес прыгнул на него, саэк бессильно взвыл, выстрелил, промахнулся и, развернувшись, собрался сбежать.
– Бросьте оружие! – Вонвальт попытался рявкнуть на напавших Голосом Императора, но он был истощен и не успел приблизиться, поэтому Голос ни на кого не подействовал.
В безумной спешке я перебежала луг, поравнялась с Брессинджером и отвлекла на себя ближайшего саэка. Он был высоким и чем-то смахивал на ковосканцев: черноволосый, бородатый, с медно-коричневой кожей. Одет саэк был в кожаный гамбезон, прошитый стальными пластинами, которые сплетались в поразительный круглый узор.
Заметив мое появление, он замешкался, и это промедление решило его судьбу. Саэк отступил на шаг, чтобы дать себе больше места для маневра, но зацепился пяткой за кустарник. Он споткнулся, потерял равновесие и выпучил глаза, а тем временем Брессинджер стремительно, как кошка, двинулся на него. Саэк отклонился под таким углом, что острие меча вошло аккурат меж двух стальных пластин гамбезона, раздвинуло ребра и пронзило сердце.
Моя вера в способности Брессинджера была настолько велика, что я уже отвлеклась на первую нападавшую – на женщину, облаченную не в доспехи, а в полоски темной ткани. Из складок ее «одежд» торчали веточки травы и полевые цветы – видимо, так она пыталась скрыть свой запах от Генриха. Дикарка наседала на сэра Радомира и уже готовилась перерезать ему горло. Я, не раздумывая, сильно рубанула по ее плечам и шее, и женщина закричала, вдруг выгнув спину. Сэр Радомир выбил клинок из руки дикарки, скинул ее с себя, а Брессинджер, быстро приблизившись, вонзил свой грозодский меч прямиком ей в горло. Встав над ней, мы трое, обливаясь потом и тяжело дыша, долго смотрели, как она умирает.
– Нема, – выругалась я, когда женщина наконец испустила дух. Затем я отвернулась. Я нанесла ей страшные раны, из-за чего земля под телом стала красной.
Ко мне уже трусил Генрих. Его морда была залита кровью, а из пасти свисали полоски человеческой плоти – похоже, мышцы шеи. Зрелище было ужасным и омерзительным, но ведь сованских овчарок не зря называли боевыми.
– Хороший мальчик, – тихо сказал сэр Радомир и, грубо почесывая голову и уши пса, начал стирать кровь с его морды.
Вонвальт, видя, что опасность миновала, уже перешел на шаг. Даже столь краткая пробежка, похоже, лишила его всех оставшихся сил.
– Все целы? – спросил он.
Мы подтвердили, что целы. Вонвальт подошел к телам саэков и долго смотрел на них. После этого он поднял глаза, и, прищурившись, оглядел подернутый маревом горизонт.
Затем вздохнул.
– Нам лучше поторопиться.
Мы ехали долго и продолжили путь, даже когда стемнело. Остановились мы, лишь когда добрались до старой путевой крепости, которая некогда именовалась Вальдебург.
Местных мы больше не видели и в конце концов решили, что нападение было спонтанным. Видимо, саэки следили за нами день или два, искали слабые места, и если бы сэр Радомир не потревожил их, то они, скорее всего, напали бы ночью.
Мы обсудили это, устроившись вокруг костра и поклевывая соленое мясо с хлебом. Ни на что другое, кроме вялой болтовни, сил у нас не осталось. Однако, очутившись в стенах крепости, мы все же приободрились и осмелели, ведь равнина, которая окружала укрепление, просматривалась из него на многие мили вокруг, а ночь стояла ясная и лунная. Хотя бы на этом привале мы остались одни.
– Вот и еще одна жизнь на счету Хелены, – заметил сэр Радомир. – Между прочим, спасибо. Она меня чуть не прирезала, та девчонка.
Я ответила:
– Рада, что смогла помочь. – Затем мне вспомнилось, как мой меч вонзился в спину дикарки, как рассек кожу и мышцы, как она ахнула и закричала от боли. – Но никакого удовольствия мне это не принесло.
– И не должно приносить, – сказал Вонвальт, сидевший в углу. С момента нападения он почти все время молчал. – Убийство – дело дрянное.
Мы резко вскинули головы, когда неподвижный ночной воздух пронзило громкое карканье грача.
– Такое чувство, что эта проклятущая птица преследует нас от самого Баденбурга, – сказал сэр Радомир, ткнув кинжалом в сторону грача. Тот сидел на верхушке обросшей мхом колонны, которая когда-то подпирала толстую каменную стену. Теперь ее обломки валялись вокруг, разбитые, почерневшие от огня и поросшие сорняками.
– В мире много грачей, – отмахнулся Брессинджер, возвращаясь к своей еде.