Тирания веры

Наконец я набрела на знакомую сцену: наверху возникла лужа крови, похожая на красное стекло; рядом, на полу камеры, распростерлось мое собственное тело; над ним ярко мерцали руны, видимые лишь мне. Сэр Радомир и Брессинджер, ошеломленные происходящим, стояли в коридоре, а Вонвальт, застывший во времени, был в камере.

И прямо под ним, отделенный от своей жертвы незримой завесой, стоял Муфрааб.

Я вновь увидела его кошмарную голову, похожую на голову гигантского мотылька, и невероятно большой, полный клыков человеческий рот, который непрерывно высасывал из Вонвальта поток черной эктоплазмы – его жизненную силу. Видела я и призрачный образ самого Вонвальта – он корчился в муках и беззвучно кричал, постепенно исчезая в пасти омерзительной, жуткой твари.

Муфрааб, конечно же, заметил меня. Я ничего не могла прочесть в его блестящих глазах, но не сомневалась – его внимание приковано только ко мне.

Изначальный дух начал медленно поднимать руку, тянуться ко мне, и я застыла на месте, чувствуя, как от страха разум отрывается от стенок моего черепа…

* * *

… я очутилась в чертогах замка. За широко распахнутыми окнами не было видно ничего, кроме бескрайних голубых небес и гряды ярко-белых облаков. В почти пустую комнату падали косые лучи послеполуденного солнца. Казалось, что я очутилась в преходящем, пограничном месте, уединенном и пустом, которое просто парило в бесформенном, хаотичном пространстве.

Я подошла к окну и выглянула наружу, но так ничего и не увидела: ни земли внизу, ни черной звездной пустоты наверху. Лишь бесконечное голубое небо и шум ветра, что гнал по воздуху облака, похожие на огромные карраки.

Я обернулась. Посреди комнаты стоял стол. Его столешница была круглой, и на ней покоилась небольшая диорама.

Я узнала место, которое она изображала. Это была спальня обенпатре Фишера. Я успела подивиться тому, насколько детально и точно выполнена диорама… и в тот же миг дверь маленькой комнаты отворилась, и внутрь вошли Фишер и женщина. Я ахнула. Это был не макет, а реальность; крошечная частичка мира смертных, воспроизведенная в миниатюрном масштабе на столе.

На моих глазах два крошечных человека разделись и начали страстно совокупляться на кровати. Я присела на корточки, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с полом, и увидела под кроватью себя, – я вжималась в доски и отчаянно молилась, чтобы меня не увидели и не услышали.

– Поразительно, да? Как мельчайшее событие может определить все дальнейшее течение времени.

Я резко обернулась. Передо мной стоял мужчина, облаченный в простые, но дорогие на вид одежды. Он был смугл, лицом походил на выходца из Южных равнин, а в руках держал блестящий черный скипетр, покрытый узорами и увенчанный черепом, который был выточен из рубина.

– Кто вы? – спросила я.

Незнакомец указал на столик, и я неохотно повернулась. Женщина ушла, а обенпатре Фишер начал готовиться ко сну. Вдруг он уронил одно из своих колец; оно отскочило под кровать, обенпатре наклонился, чтобы поднять его, и моя маленькая копия, закричав, выскочила из своего укрытия. Она бросилась к двери, которая уже была заперта, и на моих глазах Фишер ринулся за мной. Он схватил мраморный бюст, стоявший у входа на постаменте, и незамедлительно обрушил его мне на темя. Я потрясенно глядела на то, как моя копия, мгновенно лишившись жизни, оседает на пол.

– Нема, – выдохнула я. – Но ведь все было…

– Совсем не так?

– Совсем не так, – согласно пробормотала я. Мне было не оторвать глаз от миниатюрной сцены.

– Именно, – согласился незнакомец. – Не стоит благодарности.

Только теперь я повернулась к нему.

– Вы – Культаар, – сказала я. – Полубог удачи. Вы услышали мои молитвы. Я думала, что вы похожи на мышь.

– А кто ты? – спросил он.

– Хелена, – ответила я. – Хелена Седанка.

Незнакомец покачал головой.

– Неужели ты не узнаешь меня? Ведь мы уже встречались, – сказал он.

– Вы не Культаар?

Он снова покачал головой.

– Я вас не помню, – честно призналась я.

– Тогда позволь, я освежу твою память.

* * *

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать комнату, в которой я очутилась, – это была палата в доме мистера Макуиринка, врача из Долины Гейл. Здесь я приходила в себя после ранения. На полу лежал мертвый Фенланд Грейвс; рядом стоял Вонвальт, а в нескольких шагах от него – Брессинджер.

– Я вижу девушку в комнате, – произнес Грейвс… точнее, Плут, вселившийся в мертвое тело Грейвса. Память возвращалась ко мне, но медленно, словно ее вытягивали из океана тягучего меда.

– Кто она? – спросил Грейвс.

– Молчать! – рявкнул Вонвальт.

– Еще я ее слышу. Много времени прошло с тех пор, как мы говорили в последний раз, – сказал Плут Вонвальту. – Кого же ты привел ко мне, Правосудие?

– Вы его потеряли, – прошептал Брессинджер уголком рта. Было странно вновь увидеть его с обеими руками. – Возвращайтесь.

– Нет, он все еще передо мной, – возразил Вонвальт. Его взгляд был стеклянным и пустым.

– Отдай мне этого человека, – произнес Грейвс.

– Он не ответил на мои вопросы, – сказал Вонвальт.