Тирания веры

Ветер стих, и, казалось бы, день должен был стать теплее, но огромная западная стена города заслоняла почти весь солнечный свет, и лишь немногие лучи проникали в столицу, пробившись меж высоких готических зданий, которые, подобно необузданным каменным жеребцам, вставали на дыбы и рвались в небеса. Предшественники сованцев были одержимы страстью к огромным, гнетущим, пугающим постройкам, и никто из зодчих даже не задумывался о том, что большая часть города останется из-за них в вечной тени. Вероятно, в какой-то миг это превратилось в порочный круг – стараясь вырваться к свету, они возводили новые здания все выше и выше и тем самым все больше заслоняли ими солнце.

Мы прошли по уже знакомой дороге между Дворцом Философов и зданием Сената, пересекли один из трех извилистых рукавов реки Саубер и направились в сторону врат Волка. Дневной ажиотаж на рынке уже спал, но здесь все еще было людно. Мне стало неуютно от толкучки и громкого гомона горячо торгующихся покупателей; однако бойцы сэра Герольда помогли нам проложить путь почти прямо на восток, к стене Эстре. Громада этого могучего укрепления высилась перед нами, и я видела наверху, среди каменных зубцов, далекие пестрые фигурки солдат, хорошо заметные на фоне ярко-синего неба. Солнечные блики плясали на шлемах дозорных, и птицы щебетали над ними, порхая в потоках теплого воздуха, который поднимался с Эбеновых равнин.

Рыночная площадь, согласно расхожему выражению, была «такой же, как все, но сованская». Это означало, что она была больше и внушительнее, что выбор товаров, которые здесь продавались, был намного шире, что открывалась она раньше, закрывалась позже и вмещала в себя огромную толпу самых разных людей. В отличие от многих других рынков, помимо обычных временных палаток здесь стояли и постоянные торговые ряды. Мы шли мимо лавок, на которых лежали всевозможные безделушки, мясо и рыба, разнообразные фермерские продукты, всяческая снедь, драгоценности, инструменты и все, что только могло прийти в голову. Мне пришлось бы исписать несколько страниц, чтобы перечислить все, что там продавалось, всю россыпь цветов, все увиденное и услышанное, крики лавочников, столпотворение людей всевозможных народностей… У одной лавки темнокожий южанин покупал корицу, у другой грозодец торговался за соль, у третьей хассийский слуга по велению хозяина брал из-под полы маленький мешочек с толченой слоновой костью. Я видела шкуры животных с черными и зелеными полосками, целый вольер экзотических птиц в клетках, заморских мистиков, которые гадали по линиям на коже – а еще палатки для вербовки храмовников.

По левую руку от нас осталась Вершина Префектов, по правую – рынок. Пролегавшая между ними Баденская улица была похожа на артерию, по которой, как кровь по венам, перетекали люди и товары. А у врат Волка я заметила растущий кровяной сгусток – городские стражники и имперские гвардейцы останавливали и обыскивали всякого, кто пытался войти в город или выйти из него, отчего столпотворение лишь ширилось. Несмотря на окружавший нас шум, я воображала, будто слышу возмущенные возгласы торговцев, телеги которых подвергались принудительному досмотру. Если кто-то и хотел сохранить в тайне похищение княжича Камиля, теперь о нем наверняка знали уже все.

Наконец мы пересекли рынок, и нам в ноздри сразу же ударила вонь ремесленного района. Сованцы по праву считались одной из самых находчивых и изобретательных народностей в известном мире – с какой бы жестокостью они ни поглощали новые территории и какую ненависть к ним ни питали бы новые подданные, сованскими придумками пользовались по всей Империи. Однако даже изобретательным сыновьям и дочерям Аутуна не удалось усовершенствовать процесс дубления. Что в сердце цивилизованного мира, что на его окраинах кожу замачивали в огромных чанах с мочой и разжиженным дерьмом. Когда мы приблизились, я увидела, что дубильные колодцы подпитывает специальный канал, отведенный от реки Саубер. Этот канал должен был обеспечивать мастерские водой, однако текшая по нему жижа была густой и переливалась всеми цветами сточных вод. Крысы, дикие свиньи, собаки и лисы копошились в ремесленных отходах, совершенно не страшась людей, которые их окружали.

Но «грязным» район считался не только из-за омерзительной вони. Здесь трудились и многие другие ремесленники, например кузнецы, ведь никто не хотел, чтобы важной работе адвокатов, прокуроров, бухгалтеров и банкиров мешал постоянный стук кузнечного молота. В итоге над ремесленным районом стоял оглушительный металлический звон, словно всего в сотне ярдов от нас шла жесточайшая битва. Впечатление лишь усиливалось благодаря красильщикам, которые работали поблизости и заливали часть брусчатки и утоптанной земли насыщенными кроваво-красными пигментами.