Тишайший (сборник)

А на следующий день Донат без умолку говорил о своей Пани, и Гаврила, слушая товарища, становился печальным, молчаливым.

Донат рассказывал, рассказывал, и вдруг его осенило:

– Надо сегодня же навестить Пани!

– Как? – удивился Гаврила; ему тоже не терпелось побывать в городе.

– Нет такого дома, из которого нельзя выйти! – засмеялся Донат.

– Как же у тебя это делается?

Легкое настроение испарилось. Донат подумал и жестко посмотрел Гавриле в лицо:

– Я сказал так, как в жизни бывает. Нет такого дома, из которого нельзя выйти!

– Был ловкач и остался ловкачом. – Гаврила от презрения даже глаза прикрыл.

Донат побледнел. Встал, подошел к двери, забарабанил. На шум явился смотритель тюрьмы. Донат через окошечко пошептался с ним. Смотритель отворил дверь, заговорщически подмигивая, поклонился старосте:

– Все устрою для вас как нельзя лучше! – И за дверь, а дверь на запор.

Гаврила и рта не успел открыть. Засмеялся Донат:

– Вот и денег не плачено, а как стемнеет, запоры нашей темницы сами собой отомкнутся, и мы можем гулять до зари. Только запомни – до зари. Не стоит подводить хороших людей.

– Хороших?! – Гаврила в ярости топнул ногой. – Это слова измены!

– Говори что хочешь! Впереди ночь свободы, и я счастлив. И ничто и никто теперь меня не сможет рассердить.

Донат бросился на свое каменное ложе, задрал ноги на стену. Спрыгнул на пол, встал на руки. Перекувырнулся. И Гаврила не выдержал, оттаял:

– На тебя, Донат, и вправду сердиться нельзя. Легкий ты человек.

В городе

Дверь дома была заперта. Стучаться? Всполошишь, пожалуй, соседей. И Донат забрался по срубу на второй этаж и, дотянувшись до окна, постучал.

Другая бы умерла со страху, но Пани привыкла к таинственному. Она отворила окно.

– Это я.

– Донат?

Другая бы рассердилась, но Пани знала: войти в дом через окно иногда удобнее, чем войти в него через дверь.

Пани совершенно оправилась от болезни. А когда она узнала, что Донат сидит в одной келье со старостой Гаврилой и что они дружны, она принесла в спальню теплую воду и вымыла Донату ноги. Она признала в нем своего повелителя.

Ах, этот мальчик! Мальчик, убивший пана Гулыгу и всех его людей. Мальчик, выкравший из тюрьмы свою мать, сестер и тетку. Мальчик, которого сторожат запоры и стрельцы и который проводит ночь в объятиях любимой!

– Ты здесь, а твой друг в темнице? – спросила она.

– Нет. Он тоже в городе. И, мне кажется, я знаю, где он.

Пани не любила задавать лишние вопросы, а Донат не всегда отвечал на молчаливое любопытство.