Тишина камней

Хитрец швырнул мешок, который дал ему Забиан, и тот громыхнулся на стол. Теперь Цефлим разглядела стол и три силуэта за ним: грузные, бесформенные кучи с поблескивающими глазами.

— Откуда нам знать, что он настоящий? — Вальяжно спросил третий голос, похожий на бас главной служанки, личной помощницы мамы. Никогда еще ее голос не был столь пугающим и холодным.

Хитрец потянулся к Цефлим. Девочка вскрикнула и отпрянула в угол, но рука уже схватила ее за шею, грубо потянула и толкнула в затылок по направлению к столу. Цефлим упала на колени. Но ссадины не причинили боли. Барьер лопнул, и жуткий страх заполнил сознание и тело, душу и сердечко, бьющееся так часто и сильно, что невозможно было расслышать ничего, кроме этого бешеного стука.

Камень на столе засветился красным, будто подули на затухающие угли, и страшные, изуродованные шрамами бородатые лица троих склонившихся над ним осветились зловещим багрянцем. Цефлим отползла назад и уперлась в ноги Хитреца. Йур-Хаул потух.

— Она кровей Владетеля? — догадался тот, что сидел в середине и которого Хитрец назвал Нахимом. — Оправдываешь свое прозвище. Лови!

Хитрец поймал мешочек поменьше, звякнувший в руках монетами.

— И что нам с ней делать?

У Цефлим помутнело в глазах, на языке появился привкус крови — прокусила губу, когда упала у стола.

— Что хотите. Обратно я ее не возьму. За сим откланяюсь. Приятно иметь с вами дело, господа.

Хитрец вышел, спустился с лестницы, поскрипывая половицами, и растворился в тумане. Цефлим, сидя на полу и прижавшись к стене, заметила вспышку, более яркую, чем мутноватые волокна смога.

Она не думала о нем плохо, о том, какая же он тварь и сволочь, она старалась не думать совсем. Ноги Цефлим стали ватными, тело оцепенело. Первая мысль о побеге умерла нерожденной. Потом снова вспыхнула: может и не убегу, но попробовать стоит.

— Анош, — прогрохотал Нахим, — выброси ее в топи, а то я подношение прошлой муту-льяд пропустил. Наверно злится. Нужно ублажить. А тебе, Горох, придется сходить в селение и найти жертву покрупнее, боюсь эта ему на один зубок.

— Почему Горох всегда ходит за жертвой? — обиженно заныл Анош. — У меня бабы не было уж не помню сколько, а он поди там их потчует ненароком.

— А как же твой пособничек? — хохотнул третий, по-видимому, тот самый Горох. — Али забыл как его потчевал, пока тот себе вены не перегрыз?

— Его сраная жопа не в счет!

— Горох поумнее тебя будет, — возразил Нахим и пристукнул кулаком по столу. — Да и воняет не так сильно. Забирай эту!

— Мелкая больно!

— А тебе не все равно?

— Ну ладно…

И Цефлим вскочила на ноги. Но тут же с силой врезалась головой во что-то жесткое и опрокинулась навзничь.

Мир перевернулся и ускользнул.

Анош торопливо подлез, схватил девочку за ногу, подтянул, перехватил за шкирку, с легкостью приподнял и еще раз стукнул головой о торчащую из стены деревянную балку. За мгновение до того, как Цефлим распахнула в ужасе глаза.

Нахим вышел, пожелав хорошо оттянуться. Горох решил остаться, потому что «ни разу не пробовал таких молоденьких девиц» и ему было интересно.

Анош стянул с нее штаны вместе с трусами и бросил бессознательное тельце на стол. Расстегнул ширинку.

Иногда Цефлим приходила в себя, но тут же гасла, успев лишь вяло вздрогнуть. Один раз, согнув руку в локте, оперлась о стол, попыталась приподняться, но тут чудовищная боль внизу живота захлестнула, рука затряслась и ослабла.

— Ну как?

— С бабой лучше.

— Подвинься. Хочу кое-что попробовать.

Горох навалился, прижал Цефлим и, достав короткий нож, два раза вонзил лезвие в промежность девочки, а потом исполнил задуманное.

Хриплый стон вырвался из горла измученной жертвы. Насильник пару раз ткнул ножом под ребра, чтобы очнувшаяся замолкла.

Ее оттащили за забор, к топям и швырнули в болото.

Стихли говорливые лягушата.

Анош боязливо отступив от черной, вязкой воды, прокричал:

— Это за прошлый пропуск! Взамен ничего не надо! Подарок!

И торопливо убежал прочь.

Обнаженное, искалеченное тело Цефлим погружалось в жижу, испускающую теплый пар, а в месте соприкосновения с нежной девичьей кожей — пузыри. За шею обхватили склизкие, шипастые пальцы, а талию обмотала поясом щупальца.

До угасающего сознания доносились обрывки чужих мыслей извне.

— И это мы-то звери?

— Она нас слышит!

— Не может быть… Кто она?

— Тащите ее к хозяину…

На Скорбных топях в это время цвели самые редкие и красивые кувшинки Тэи — желтые мухобойки.

Тропа Пепит

Много льяд прошло с тех пор, как Пепит поселилась под Оранговыми вратами неприступных Дургам. Она устала странствовать. Живописная каменная арка, в которую на закате покрасневший Нари закидывал, словно удочку, свой последний лучик, настолько приворожила брошенную родителями девчонку, что уходить более не захотелось.

Если бы не бестолковые местные мальчишки, вбившие в свои юные и горячие головы цель — изгнать дикарку во что бы то ни стало.