Тишина камней

Ри старался, но не смог вызвать в себе отвращение и ненависть к этому несчастному животному. И никаких ассоциаций с тем кровожадным зверем, рвущим на куски тела охотников, при взгляде на Мусангу не возникало.

Произошедшее в Гиз-Годолле вчера словно успело окоченеть и покрыться пеплом времени. Волновало лишь одно: «Как там Лодисс? Справилась ли?» Ри был уверен, что да, несомненно, она справилась. Но что будет с ней дальше?

— Зачем же ты идешь за мной? — Ри протянул руку к морде хищницы и прислушался к ее дыханию. Осторожно пригладил взъерошенную шерсть на широком лбу, ожидая от Мусанги проявления недовольства, но та прикрыла глаза и не шевелилась. Ри потрогал жесткое, в царапинах, кольцо, обрамляющее отсутствующий глаз волчицы. Он вздохнул, успокоившись окончательно, и оставил руку лежащей между ушей животного. — Спасибо.

Ри вдруг подумал, что она, должно быть, тоже мечтает о глотке воды и, не сомневаясь ни мгновенья, открыл бурдук, сложил ладонь лодочкой и налил в нее немного жидкости. Волчица вскочила и принялась яростно вылизывать его руку, поглощая все до последней капли. Ри достал карг и протянул Мусанге.

— Будешь? Говорят, ты съела уже много этих камней.

Волчица отвернулась и снова легла.

— Старуха в лесу сказала, что ты проглотила оранжевый карг. Оранжевые влияют на разум. Могут свести с ума. Мне папа рассказывал, что вальзива шутеры может усилить способности от мелина, если те связаны с влиянием на разум. «Шутера — самый непредсказуемый карг, — говорил он. — И самый вожделенный для изучения эклиотиками». Но охотники его не жалуют. Боятся. Ты знала, что Заб Майя, самый великий охотник нашей эпохи, сошел с ума, рискнув приручить шутеру? Конечно же, ты не знала. — Ри ухмыльнулся и убрал камень и бурдюк обратно в котомку. — Откуда бы ты знала. Под конец жизни Заб Майя собрал вокруг себя толпу обычных безумцев и умственно отсталых из тех, что в Глупость собирают младшие карги, и трезвонил им о своих подвигах и о том, как у него украли мелин. А те так впечатлились, что даже после его смерти расхаживали по селениям, селитьбам да обителям, выдавая себя за легендарного охотника… Было так или то выдумки, — никто и не знает.

Солнце взошло и начинало ощутимо припекать. Ри обмотал вокруг головы кусок тряпки, вырванный из подкладки плаща.

— Интересно, — рассуждал он вслух, — этот фокус с возвращением боли, что наносят тебе, от оранжевого? Так твой разум мстит за обиду, что причинили тебе люди? Но люди не все плохие. Вчера ты убила хороших. — Ри замолчал на некоторое время, погрузившись в тягостные воспоминания о посиделках у костра или привале у Бездонного озера. — Для тебя все люди — те, что заковали тебя в цепи. Тогда почему ты не убила меня? Из-за него?

Ри вытащил из внутреннего, подшитого кармана мешочек и достал прозрачный камень с скошенной гранью. Мусанга вдруг вскочила, зарычала, оскалив зубы, потом, словно испугавшись самой себя, жалостливо заскулила и отпрянула на пару шагов.

Ри тоже отшатнулся, испугавшись, что волчица может броситься на него, но, видя ее смятение, быстро успокоился. В глазах Мусанги читалась искренняя просьба о помощи. Даже не просьба — мольба, граничащая с требованием, разбавленная преданностью и непониманием.

— Значит из-за него. И зря. Зря пошла за мной. Ты слабеешь еще быстрее, чем я. В лесу ты была сильной. Главной. А тут ты, как я, беспомощна и беззащитна. Усыхаешь без воды и еды… А если мы не дойдем?.. Зря. Зря ты пошла. — Ри посмотрел на волчицу. Она стояла на широко расставленных лапах, склонив морду и, высунув язык, тяжело дышала. — Но ведь ты даже не понимаешь, почему тебя так тянет за мной? Не за мной! — Ри хлопнул себя по лбу, опомнившись. — Не за мной же! За папиным камнем! Ты идешь за ним! Он спас меня от верной смерти в Гиз-Годолле. Папа спас! И ты не по своей воле покинула то место, где была царицей. Мне кажется, оранжевый, связанный с твоим разумом, ведет тебя по пятам моего камня. Но что от него нужно шутере?

Ри прислонился к коряге толщиной с крепкую мужскую руку, гораздо толще его собственной руки. Пот начал стекать из-под тряпки на голове, а губы высохли и умоляли смочить их хоть каплей влаги. «Как же много тайн хранят карги», — подумал Ри и с трудом поднялся на ноги.

— Нужно идти. На север. Мы с тобой доберемся. Вот увидишь.

И они тронулись в путь.

В полдень зной достиг наивысшей точки жары. Короткие бури сбивали с ног и засыпали песком. А после того, как Ри наступил в ползучие, цепляющиеся за трещины в почве, ветки, выстрелившие по ногам мелкими колючками, его окончательно сморило. Перед тем, как потерять сознание, он успел разделить оставшуюся воду, напоив волчицу и смочив свои губы. Хватило сил, чтобы подняться в последний раз, и тут он почувствовал неимоверную усталость. В глазах сначала потемнело, потом вокруг засияло, заискрилось и снова накрыло темнотой — яркой, ослепляющей темнотой.

* * *