Тишина моих слов

С тех пор как тебя нет, я так много чего разучилась делать. Я разучилась смеяться. Танцевать, надеяться и верить. Я разучилась говорить и наслаждаться. Я теперь просто не знаю, как это делается. Иногда у меня в голове звучит твой голос, перед глазами встает твое лицо. Ты смеешься и говоришь: «Делай, как я, птичка». И я хочу делать, как ты, хочу смеяться, быть легкой и свободной, но не могу. Я просто не могу.

Глава 15 Леви

ЕСЛИ МЫ РАЗНЫЕ,

ТО ОДИНАКОВЫ ЛИ В НАШЕЙ РАЗНОСТИ?

Если бы я не видел этого своими глазами, я бы не поверил. По-прежнему прислонясь спиной к стволу дерева, я то смеюсь, то чертыхаюсь, хотя девчонка уже давно исчезла в темноте.

Как и вчера, я был неосторожен и наделал шуму. Вчера – потому что слишком поздно заметил, что кто-то еще разгуливает ночью по округе, а сегодня – потому что недоумок и спотыкаюсь о собственные ноги. Я подивился, зачем она пришла сюда. Тайком. И вот опять натыкаюсь на нее в том же месте. С кошкой! Какой-то чертовой кошкой! Уму непостижимо.

Сначала я взмолился, чтобы не оказалось, что она протащила эту пушистую тварь в лагерь контрабандой, но откуда бы ей тогда тут взяться? И что, черт побери, мне теперь делать? Половина меня готова расхохотаться в голос и проорать всем: в лагере какая-то гребаная кошка! Другая пытается поберечь нервы и выкрутиться: эй, в этом году ты гость, Пиа сама так сказала. Это не твое дело. До тех пор пока кошка не расцарапает кому-нибудь лицо, все в порядке.

Сжимая гитару, пялюсь в землю. Да, это не моя проблема.

Наконец я бреду назад, в лагерь, освежаюсь и падаю на матрас. Заложив руки за голову, еще долго валяюсь без сна, и мысли мои без спроса возвращаются к той девчонке с сине-черными волосами. Картинки сменяют одна другую. Как она, внезапно вскочив, шатается. Как пытается найти опору и, не найдя, падает на землю. Я вижу перед собой ее лицо, ее панику и как ее рвет без остановки. Все отвернулись, все, кроме Пии и Яны, которые тут же оказались рядом с ней.

Я повел себя как трус. Просто стоял и таращился, пока наконец не сломался и не ушел.

В прошлые годы никогда не бывало так ужасно, чтобы мне приходилось уйти. И как вожатый, и как ученик я всегда подпускал к себе других максимально близко, и это не причиняло боли. Я мог дистанцироваться от них и их проблем. Но в этом году что-то изменилось.

Вскрываются старые раны. А может, я просто замечаю, что они на самом деле никогда и не заживали.

Музыка по утрам, музыка по вечерам. Ритуал, который установился благодаря «Святой Анне» и без которого я себя уже не мыслю. Здесь, в лагере, я ухожу играть на это единственное место у озера, ставшее моим, где не ощущаю себя своего рода ошибкой. Где я один и могу размышлять. По вечерам это иногда затягивается допоздна, потому что я забываю о времени. Пиа в курсе и, похоже, только по этой причине не выпрыгивает из палатки, если слышит шаги так поздно или рано.

По дороге к озеру, чтобы избавиться от мерзкого вкуса зубной пасты во рту, я делаю два больших глотка воды, поправляю гитару и наслаждаюсь свежим воздухом, пока не пришла изнуряющая жара. В эти минуты восходит солнце и пробуждает это место к жизни. Мое терпение испытывают первые комары, цикады стрекочут, на мой вкус, слишком громко, но я люблю туман, что, частично закрывая мне обзор, колышется над травой.

Оставив за собой последний поворот, подхожу все ближе к берегу. Только остановившись у моего опрокинутого дерева, замечаю, что в этой картинке что-то совсем не так. У меня отваливается челюсть, я растерян. Там кто-то лежит.

Девчонка. Она лежит у ствола, на который я всегда сажусь. Она спит, наполовину согнувшись, в обрамлении двух старых корней. Руки ее обхватывают рюкзак, а кошка спокойно возлежит у нее на шее и плечах, почти как шарф. С присутствием кошки пора смириться. Приоткрыв один глаз, она пристально смотрит на меня, и взгляд у нее, могу поклясться, далеко не благодушный. Внезапно она начинает помахивать хвостом. Это что-то значит?

Не двигаясь, я оглядываю девчонку.

Волосы падают ей на повернутое вбок лицо. Позже у нее наверняка будет адски ломить в затылке. Губы мои невольно трогает улыбка. Она чуточку пускает слюни. Рот слегка приоткрыт, и на топе виднеется предательское пятнышко. Посмеиваясь, опускаю на землю гитару и бутылку с водой и провожу рукой по волосам.

– Леви? Леви! Где ты?

Я с трудом просыпаюсь, задаваясь вопросом, кто тут так вопит. Я хочу спать.