Титан

Ее скорбь безмолвна. В этом тончайшем по своей одухотворенности образе Микеланджело передал то, что он сам чувствовал и ощущал, — трагедию одиночества.

…Так завершает свой творческий путь один из величайших художников Возрождения… Он уже не усматривает в своих творениях ничего вечного, так как они были не в силах выразить своим чувственным языком то абсолютное и совершенное, что вырисовывалось перед его взором как новая и высшая форма одухотворенности. И быть может, нигде титанизм его натуры не сказался столь ярко, как в том факте, что ему самому его творения казались ничем по сравнению с новыми задачами, которые он перед собой ставил.

В. Лазарев

Четырнадцатого у него сделался жар. Тиберио Кальканьи, которому дали об этом знать, поспешил к Микеланджело, но дома его не застал. Несмотря на дождь, старик пошел пройтись пешком на окраину города. Когда Микеланджело вернулся, Кальканьи пожурил его, сказав, что он поступает неразумно, в такую погоду выходить не следовало.

«Что поделаешь! — ответил Микеланджело. — Я болен и не нахожу себе места».

…В тот же день Микеланджело послал за Даниел-ло да Вольтерра и попросил его побыть с ним. Да-ниелло вызвал врача, Федериго Донати, и 15 февраля по просьбе Микеланджело написал Лионардо, что тот может приехать, «но только соблюдая осторожность, так как дороги очень плохи».

Р. Роллан

Рим, 15 февраля 1564.

Леон Леони — племяннику Микеланджело Лионардо Буонарроти.

…Что касается состояния больного до настоящего времени, скажу вам, что я оставил его на ногах, и в полном сознании, но очень утомленным беспрерывной бессонницей. Чтобы избавиться от нее, он захотел сегодня между 22 и 23 часами попробовать поехать верхом, как он это делал каждый вечер, когда был свободен. Но холод настоящего сезона, слабость головы и ног помешали ему. Тогда он сел в свое кресло перед огнем, где он себя лучше чувствует, чем в постели…

Все это время с ним был его верный друг Кавалье-ри. Только за два часа до кончины Микеланджело согласился, чтобы его уложили в постель.

Р. Роллан

По словам Бернини, Микеланджело сказал на смертном одре, что он раскаивается в двух вещах: он не сделал для спасения своей души все то, что он обязан был сделать, и, во-вторых, он должен умереть тогда, когда он только начал читать по слогам в своей профессии.

В. Лазарев

В присутствии друзей и слуг он в полном сознании продиктовал свою последнюю волю. Он завещал «свою душу — богу, а свое тело — земле», пожелав, чтобы его схоронили в милой ему Флоренции, куда он жаждал «вернуться хотя бы мертвым». И ушел…

Стоял февраль, было около пяти часов вечера. День угасал…

Р. Роллан

Вазари — Лионардо Буонарроти.

…Я был прав, говоря, что, если бы прислали во Флоренцию какое-нибудь большое сокровище, оно не было бы так встречено, как эти древние останки, столь уважаемые и досточтимые. Их понесут на плечах все академики, от места, где они поставлены, до Санта Кроче, где они останутся по вашему указанию.

Вазари.

…Кроме многочисленных художников, столько позади их стояло горожан, такие толпы собрались на улицах, по которым проходило шествие, что больше и поместиться не могло бы, и, что более еще важно, со всех сторон слышались восхваления заслуг Микеланджело и признания огромной силы за истинным талантом, который, когда потеряна всякая надежда на то, что от него можно дождаться почестей и благ, тем не менее по заслугам оказывается любимым и чтимым. Подобная демонстрация была свидетельством всего этого, более живым и ценным, чем какая угодно пышность золота и шелков. При подобном прекрасном стечении людей перенесли тело в Санта Кроче…