Титан (The Titan)

For all her money and comfort in Philadelphia she had never been in society in its best aspects, had never done social entertaining of any real importance.	Хотя в Филадельфии Эйлин была окружена богатством и роскошью, ей не приходилось ни бывать в свете, ни принимать у себя сколько-нибудь важных гостей.
Frank was the most important man who had ever crossed her path.	Из всех людей, с которыми она до сих пор встречалась, Фрэнк был самым значительным.
No doubt Mr. Rambaud had a severe, old-fashioned wife.	У мистера Рэмбо жена, вероятно, строгая, старозаветных взглядов.
How would she talk to her?	О чем с ней говорить?
And Mrs. Addison!	А миссис Эддисон!
She would know and see everything.	От той, конечно, ничто не укроется, она все подметит и все осудит.
Aileen almost talked out loud to herself in a consoling way as she dressed, so strenuous were her thoughts; but she went on, adding the last touches to her physical graces.	Эйлин настолько углубилась в свои мысли, что чуть было не принялась утешать себя вслух, не переставая, впрочем, охорашиваться перед зеркалом.
When she finally went down-stairs to see how the dining and reception rooms looked, and Fadette began putting away the welter of discarded garments-she was a radiant vision-a splendid greenish-gold figure, with gorgeous hair, smooth, soft, shapely ivory arms, a splendid neck and bust, and a swelling form.	Когда Эйлин, предоставив Фадете убирать разбросанные принадлежности туалета, наконец сошла вниз, взглянуть, все ли готово в столовой и зале, она была ослепительно хороша. Нельзя было не залюбоваться ее великолепной фигурой, задрапированной в зеленовато-желтый шелк, ее роскошными волосами, шелковистой гладкостью ее плеч и рук, округлостью бедер, точеной шеей.
She felt beautiful, and yet she was a little nervous-truly.	Она знала, как она красива, и все-таки волновалась.
Frank himself would be critical.	Что-то скажет Фрэнк?
She went about looking into the dining-room, which, by the caterer's art, had been transformed into a kind of jewel-box glowing with flowers, silver, gold, tinted glass, and the snowy whiteness of linen.	Эйлин заглянула в столовую: цветы, серебро, золото, хрусталь, расставленные умелой рукой метрдотеля на белоснежной скатерти, придавали столу сходство с грудой драгоценных камней на белом атласе дорогого футляра.
It reminded her of an opal flashing all its soft fires.	Словно опалы, мягко переливающиеся всеми цветами радуги, подумала Эйлин.
She went into the general reception-room, where was a grand piano finished in pink and gold, upon which, with due thought to her one accomplishment-her playing-she had arranged the songs and instrumental pieces she did best. Aileen was really not a brilliant musician.	Оттуда она прошла в залу. На розовом с позолотой рояле лежала заранее приготовленная стопка нот; Эйлин решила блеснуть своим единственным талантом и с этой целью отобрала романсы и пьесы, которые ей лучше всего удавались; в сущности, она была довольно посредственной пианисткой.
For the first time in her life she felt matronly-as if now she were not a girl any more, but a woman grown, with some serious responsibilities, and yet she was not really suited to the role.	Сегодня впервые в жизни Эйлин чувствовала себя не девочкой, а замужней дамой, хозяйкой дома и понимала, какую это налагает на нее ответственность и как трудно ей будет справиться со своей новой ролью.