Титаномахия. Том первый

— Конечно! И не раз! До сегодняшнего дня, пока я не увидел её в халате, я не видел в ней женщину. В своих вечных джинсах это был для меня ещё один старый друг, который спал возле тебя у стены на нашей двуспальной кровати. Как я никогда не видел женщину и в Други — в её неубиваемых черных джинсах. И чёрной куртке. Даже тогда, когда Друга пригласила меня к себе домой послушать песни Егора Летова и, выгнав дога, напоила водкой. А затем, видя моё недо-умение, сама повалила на кровать. Так как я упорно продолжал видеть в Други только друга, который зачем-то начал петь в мой микрофон свою неземную оду. И так и уснул. От внутреннего конфликта. Так сильно я не хотел спать со своим старым другом. Пока утром Друга не вышла из ванны в своём зелёном халате, и я не увидел её соблазнительную фигурку. Заметив, что я тоже почему-то голый уже, как Адам, и всё ещё лежу в её постели. Только и ожидая эту свою заблудшую Еву. Я тут же захотел исправить вчерашнее недоразумение, обнял её за тонкую талию, прижал к себе, но…

— Но? — удивился Ганимед. — Ты кончил от восторга?

— Тут в гости пришел Индеец и всё испортил. Так как он давно уже перестал видеть в Други только друга и уже не раз пользовался её дружеским участием на её кровати. А теперь?

— Что — теперь? — не понял Ганимед.

— Как мне Вуячич после этого в глаза смотреть? Как другу или — как женщине? Что мне теперь с ней делать?

— То же самое. Как ты на это смотришь? — посмотрел он на Вуячич.

Но Вуячич вдруг покраснел, словно робкая девушка:

— Я думала, что я твоя девушка.

— Раз в два месяца? — усмехнулся Ганимед. — А я думал, что мы просто друзья, которые, как и положено настоящим друзьям, постоянно идут друг другу на взаимовыручку. Или у тебя со мной это не взаимно, а только лишь — из-за выручки?

— Взаимно, — потупилась Вуячич. — И уже давно. Ты сразу же мне понравился, когда я в первый раз пришла в «качалку», чтобы подкачать пресс и сделать свою фигуру чуть более выразительной. Когда ты сзади стал придерживать меня с боков за талию, пока я нагибалась из стороны в сторону с гантелями в руках. Ощущая тепло твоих сильных рук. А затем и — ещё большее тепло того, что я внезапно ощутила, когда ты придвинулся ко мне вплотную из-за громкой музыки и стал на ухо объяснять необходимый комплекс дальнейших упражнений. В общем душе. Сказав, что это очень полезно для женского здоровья. Так как резко стимулирует сердечную активность, очищая кровь кислородом. Я была так ошеломлена твоими медицинскими познаниями, что нашла тебя просто потрясающим!

— Так тебя до сих пор это возбуждает? От одних воспоминаний?

— Так что, — не понял Ганеша, — продолжим упражнения? Как ты на это смотришь, матрос? Или тебя разжаловать в юнги?

— Боюсь, что я готова сойти с вашего корабля, капитан, если вы будете на этом настаивать!

— А я думал, что мы уже одна команда, — покачал головой Ганеша в недоумении. — Правильно говорят, что друг познается в беде. Или ты стесняешься Ганимеда? Он может ненадолго прыгнуть за борт. Там возле причала болтается моя белая яхточка. Сходи-ка, Ганимед, проверь, как там она. А то ещё в открытое море унесёт. Понадбей швартовы.

— Нет-нет, подожди меня! — остановила его Вуячич. — Вместе прогуляемся по причалу. Мне так нравится слушать крики чаек!

— Предатели! Ни на кого нельзя положиться! Я думал положиться хотя бы на тебя, — усмехнулся Ганеша, — иначе не стал бы брать тебя в эту дальнюю экспедицию.

— По волнам безумия? Так возьми Елену, — возразила Вуячич, — в следующий раз. Почему ты её до сих пор не взял?

— «Женщина на корабле — корабль ко дну!» Слыхала такую поговорку? В море мы должны полагаться исключительно друг на друга. Дружба делает нас лишь сильней!

— Помогая выдерживать и не такие шторма! — поддержал его шутку Ганимед. — Ну же, Вуячич, не ломайся. Помоги своему другу.

Но Вуячич помотала отрицательно головой и отдала швартовы, хлопнув дверью.

— Ничего, вернётся ночевать, а там и продолжим её раскачивать, — усмехнулся Ганимед.

— На все девять баллов! Иначе она так и не повернётся «к лесу задом, а ко мне передом».

Вечером её болтало, как жалкую лоханку во время шторма, но она так и не повернулась к Ганеше ни своей лоханкой, ни кормой. Умели же раньше строить суда!

Хотя, ей ведь было всего-то двадцать. Видимо, сказывалась морская закалка! И бутылки с шампанским, которые Ганеша то и дело бил ей о борт чтоб поздравить с постройкой (её новых с ним отношений), глухо отскакивали от её борта и не желали разбиваться вдребезги. Вдребезги разбивая его сердце!