Титаномахия. Том первый

— Когда я служил в армии, моя невеста была богаче меня. Её отец купил себе дом и оставил ей квартиру. А теперь я и сам так разбогател, что мне уже всё равно, бросит меня Найс или нет. Я с ней уже исключительно из-за дочери. Ну, и ещё из-за того, что я отправляю её с дочкой ночевать к матери, когда ты приезжаешь ко мне в гости. Чтобы мне было куда приводить менад. Ну, что, тебе всё понятно?

— Так, а если вы оба бедные?

— Вот это самое интересное! Вы будете стараться друг для друга в постели. Так как будете хотя бы так набивать свой ценник, становясь друг для друга выше всяких похвал.

— Но — для чего?

— Чтобы ты мог думать, что уж тогда-то ей не будет смысла тебе изменять. А тебе — ей.

— Если ты всем доволен?

— Но это в теории. Так как если вы бедны, то она будет искать богатого и изменять тебе направо и налево, опасаясь его пропустить. Так как богатые часто делают вид, что они бедны, а бедные, наоборот, из кожи вон лезут, чтобы показать своё мнимое богатство. И она будет клевать и на тех и на этих. Чтобы даже случайно не пропустить своего прыщавого прынца.

— Короче, пойдёт по рукам.

— По головам. Вот поэтому-то я никогда и не покупаю менадам ничего из того, о чём они меня просят, пока те не дадут гарантию того, что им за это придётся рассчитаться со мной натурой.

— Чтобы это стало выгодно! — усмехнулся Банан.

— И мне и ей. И нормальные менады это понимают и соглашаются. Ну, а те, которые пришли в места для отдыха, чтобы кого-нибудь продинамить, повысив свою самооценку, тут же отсекаются. К тому же тем, что я ничего не хочу им покупать, а не пускаю пыль в глаза, покупая всё подряд, говорит им именно о том, что я реально богат, раз не сорю деньгами, как нищеброды. И даже если и богатый, то уже не кичусь своим богатством. Как те, кому деньги случайно попали в руки, и они тут же их теряют, транжиря с непривычки. Что только набивает в их глазах мой ценник.

— Выходит, что чем меньше ты на девушку тратишь, тем больше ты от неё получаешь?

— Ещё как выходит! Поехали снимать менад!

Так поучал его Силен, пока они ездили по соседним с Пимплеи сёлам снимать менад. Приличного поведения. Потому что это выгодней!

Взаимо-выгодней. И дешевле.

А наутро ему позвонил матрос Вуячич. Почему-то представившись Эльвирой, что его слегка озадачило.

— Привет, Ганеша, это Эльвира! Ганимед дал мне номер твоего телефона и сказал, что с утра ты возвращаешься в Трою.

— И чего ты хотел-а?

— Я хотела, чтобы ты меня взял… с собой.

— Без Ганимеда? — оторопел тот, уловив паузу.

— Он пока что не может.

— Ты же знаешь, что я буду к тебе приставать.

— Ну и что.

— Ты точно готова на «ну и что»? — уточнил Банан, желая сразу же заручится согласием девушки на секс, как и учил его Силен.

— Да, — равнодушно ответила Вуячич. — Я поеду ночевать к подружке.

— Но тогда какой смысл мне брать тебя с собой?

— Я хочу перевестись в институт Трои, там диплом «жирнее». И хотела бы, чтобы ты меня немного покатал.

— И это всё?

— Да.

— Хорошо. Я скоро буду.

Банан возбуждённо катал три дня Эльвиру от подруги в институт и обратно, пока она утрясала свои бумажные дела, упрямо склоняя её остаться жить у него, пока она будет учиться. Так как вопрос с учёбой в Трои был уже решён. Тем более что даже Креуса ему отказала. И нужно было любой ветошью спешно заделать пробоину в его кровоточащем сексуальными фантазиями сердце.

Так что в один из таких вот ни чем не выдающихся вечеров, когда Банан забрал Эльвиру после бумажной волокиты по коридорам института, она попросила отвезти её к своему избраннику.

Банан опешил.

Но потом пришел в чувства, то есть снова стал Ганешей, сел за руль и понуро повёз Эльвиру в один из самых трущобных кварталов, следуя её указаниям.

Да, ему просто стало интересно посмотреть на того, кого уготовила ей судьба.

Но в её случае — на того, кому достался матрос Вуячич на распродаже в этой социальной лотерее, который снова стал для Ганеши просто другом.

Он зашёл за Вуячич в один из серых обшарпанных домов, поднялся на второй этаж и, с порога увидев этот «суперприз», был просто в шоке. Понятное дело, что это был не чистокровный кореец, а уже достаточно давно и кое-как на скорую руку (или чем его там столь спешно делали) потасканный жизнью местечковый недо-кореец небольшого роста, невероятно худой, почему-то полностью без передних зубов и с огромной головой. Какая-то смесь лайки и мопса, который не смог поймать палку для игры «в городки» и выбил ею все зубы.

— И на «это» ты променяла меня? — удивился Ганеша, показав пальцем на это «чудо корейской техники». Делать детей.

— Да, — смутился Вуячич. — Но зато у него есть своя собственная двухкомнатная квартира, в которой мы сейчас и находимся! — горделиво топнул ногой Вуячич. Начав выделывать пред Ганешей свою социальную румбу. — А у тебя даже такой нет. И как только у тебя полностью закончатся все твои рейсовые, нас обоих выгонят на улицу, а мне тут ещё три года учиться! — возразила Эльвира, наивно считая Ганешу обычным матросом. То есть понимала его не до конца…