Титаны

Иногда, во время какой-нибудь волнующей его беседы с глазу на глаз он становился совершенно самим собою, и тогда в глазах его вспыхивал и вновь куда-то исчезал поражающий блеск; в угнетенном состоянии из глаз его мрачно струилось одиночество, высвечиваясь как бы из таинственных глубин, в которых он постоянно оставался один…»

Это портрет слабого человека. Между тем писатель и философ Ницше, что называется, отец совсем противоположного вида – мощного сверхчеловека.

О Лу Саломе следует понять главное. Она была якобы «русская», поскольку из Петербурга. Ницше о Лу: «Лу – дочь русского генерала, и ей 20 лет; она проницательна, как орел, и отважна, как лев, и при всем том, однако, слишком девочка и дитя». Но одновременно она была своя, «фольксдойч», у нее был отличный немецкий язык и совсем плохой русский, в ней не было ни капли русской крови, отец – прусский офицер поступивший на русскую службу, гугенотская кровь предков, бежавших в Пруссию от преследований во Франции.

Когда в жизни старого холостяка (ему 38 лет) базельского отставного профессора в 1882 году (они познакомились в Риме) появляется двадцатилетняя свежая Лу, он с надеждой бросается к ней и вцепляется в нее, как в спасательный плот.

Она вообще всех там очаровала, небольшую компанию немецких интеллектуалов, сбежавших от Родины. В чем был ее успех? Свежая девочка, загадочная «русская» девочка с немецким языком попала в специфическую, узкую, профессиональную мужскую холостяцкую среду философов. Они ей были любопытны, но как же она была любопытна им! О! Все сразу заимели на нее виды. Хотели жить с ней и жениться на ней. К ее матери Луизе, как и она сама – Луиза (Лу), обращаются за ее рукой и Пауль Рэ и сам Ницше. Мать отказывает, а хитрая девчонка предлагает жить вместе втроем в одной квартире.

У них не было сексуальных отношений. Есть фотография, на которой Ницше и профессор Пауль Рэ впряжены в повозку, в которой стоит лукавая Луиза Саломе с кнутом. Она не дала своего тела ни тому ни другому.

Эта история с Лу в его жизни все же преувеличена. Видимо потому, что это единственная связанная с женщиной история в жизни Ницше. Луиза Саломе была в его жизни всего лишь эпизодом, вся она, эта история, вмещается в какие-то полгода в 1882 году. Пусть Ницше и сказал, что написал с нее Заратустру. Уже в 1883 году Лу живет с Паулем Рэ в Берлине.

Луиза Саломе лишь уязвила его. Бóльшей близости с существом женского пола у него не было замечено. 11 апреля 1876 года он делает предложение некой Матильде Трампедах, с которой знаком всего несколько часов. Получает отказ.

В 1877 году живет вчетвером (одна женщина) в Сорренто на вилле Рубиначи. (Я вижу, как он достает и бережно кладет на стол четверть платы за виллу, в швейцарских франках, близко приближая банкноты к глазам.) Но и там у него нет сексуальных отношений.

Почему у него не получалось с женщинами? По-видимому, герр профессор филологии и греческого (профессором философии он никогда не был) не умел с ними общаться, с этим вторым видом человека. Не знал нужной тональности голоса, не вовремя протягивал к ним руки. К тому же женобоязнь была тогда болезнью века, поражавшей в основном интеллигенцию. Не только у отставного профессора базельского университета были с этим проблемы. Вспомним хотя бы тургеневский роман «Отцы и дети», отношения, точнее, отсутствие сексуальных отношений между нигилистом Базаровым и дамой Одинцовой. Циничный нигилист так и не смог овладеть женщиной, страдал комплексом респекта. Дворяне, те с божьей помощью натаскивали своих детей половой науке на крестьянских девках. (Вспомним еще одного русского писателя Ивана Бунина. У того тема крестьянских девок и юных помещиков отлично развита в повести «Митина любовь».) Сами крестьяне, что русские, что германские, не имели проблем в этой области, вели себя естественно, были натурально распущены, развратны как животные и склонны к промискуитету. А вот интеллигенция, заковавшая себя в рамки неисполняемых, без того чтобы себя не исковеркать, приличий, страдала.

А в Луизе Саломе он не ошибся, Ницше. После того как ее в конце-концов лишили невинности где-то к 1900 году, она стала женщиной, которой не была в двадцать лет, и вот эта Лу могла бы прийти на помощь Ниетже. Один из ее любовников вспоминал: «В ее объятиях было что-то странное, первородное, анахроническое. Когда она смотрела на вас своими лучащимися голубыми глазами, она будто говорила: „Принять твое семя будет для меня верхом блаженства“. У нее был огромный эротический аппетит. В любви она была безжалостна. Для нее не имело значение, имел ли мужчина другие связи… Она была совершенно аморальна и одновременно благочестива – вампир и дитя».