Титры пишутся на небесах

Конкурентами они не были. Рудольф Кальвинскас начинал с любовных драм на современном материале или из недавней истории. Например, о побеге принцессы из Бахрейна и американского морского пехотинца. Но даже если в жизни все закончилось плохо, у Кальвинскаса всегда был счастливый конец. И это нравилось людям.

А потом он придумал литовского супершпиона Арвидаса Даукантаса, этакого Джеймса Бонда на современный лад, да еще и представителя маленького гордого литовского народа. Для исполнения роли шпиона Арвидаса был найден очень красивый литовец, конечно натуральный блондин, с роскошным накачанным телом, от которого млели женщины по всему миру. Сюжеты, конечно, были бредовые: ФСБ (КГБ в версиях для западного зрителя) и ЦРУ не могут решить проблемы, пока не пригласят на помощь Арвидаса. Ему в помощь выделяют или русскую агентессу, имеющую в предках и кого-то из Романовых, и кого-то из верхушки КГБ, или американскую потомственную разведчицу. Он мечется между этими двумя бабами, периодически появляются и другие – из Англии с королевской кровью в венах, из Италии с родословной до какого-то сенатора из Древнего Рима, из Германии с Карлом Великим среди предков… Эту несусветную, но потрясающе красивую глупость смотрели во всех странах. Продвижению фильмов Кальвинскаса активно способствовали литовцы, расселившиеся по всему миру. В США их живет около семисот тысяч. Они есть в Великобритании, Канаде, Германии, Испании, Норвегии, большая община в Бразилии, есть общины в ЮАР и Австралии. Народ во всех странах любит обаятельных шпионов, мастеров всех боевых искусств, стреляющих из всех видов оружия и при этом великолепных любовников. И всегда хороший конец!

Рудольфа Кальвинскаса, как и Антония, регулярно приглашают в разные страны и на все международные фестивали. Вот они и объединили силы. И еще оба вели себя как чудики, что тоже всегда привлекает внимание СМИ. Антоний, как я уже говорила, всегда облачался в одежду древних, а Кальвинскас выбрал для себя пижамы и кеды. И теперь самые известные модельеры мира борются за право сшить Рудольфу Станиславовичу новую выходную пижаму. Благодаря ему они вошли в моду и из сугубо домашней одежды превратились в наряд, в котором можно пойти на вечеринку. На красных дорожках эти двое появлялись исключительно в своей «фирменной» одежде. И никто ни разу ни слова не сказал! Все мировые СМИ снимали и показывали в первую очередь их. И все ждут, что эти двое выкинут в следующий раз. Правильнее будет сказать: отмочат.

Глава 8

Антоний позвонил мне, когда я еще переживала отъезд Глеба. Дети уже родились и были переданы биологическим родителям.

– Почему ты не обратилась ко мне? – спросил он.

– Не хотела уподобляться нашим одноклассникам, – ответила я.

– Ты не наши одноклассники, – твердо сказал Антоний. – Ты всегда меня поддерживала. Я выжил и не сломался только благодаря тебе. Неужели ты думаешь, что я бы не поддержал тебя?

Честно говоря, я не знала. Люди меняются. А если добиваются всемирной известности, то могут измениться очень сильно. Но у меня никогда не возникало мысли просить денег у Антония. Я вообще ненавижу у кого-то что-то просить – и обошлась и в случае серьезной трагедии в моей семье. Сама справилась. По мере возможности помогли Варька и ее коллеги.

Антоний предложил встретиться. Я согласилась. Он спросил, может ли он приехать ко мне.

– Конечно! – ответила я, а сама подумала, что наши бабки у подъезда в очередной раз «выпадут в осадок», как говорит моя дочь. Они переварили мое суррогатное материнство, но Антония в одеяниях римского сенатора или греческого философа они не забудут долго. Хотя я понимала, что он не может появиться в ресторане ни с одной женщиной. Его же везде узнают. Нам не дадут пообщаться, а потом еще у меня усложнится жизнь. Ведь меня же тоже могут узнать – как «ту самую суррогатную мать».

Но Антоний приехал в нормальной одежде – джинсах, рубашке и свитере. Волосы были спрятаны под париком с короткими каштановыми волосами, который он у меня снял, пояснив, что в нем жарко и неудобно.

– А если наоборот? – спросила я. – В смысле: парик с белыми длинными волосами. А под ним что-то типа того, что у тебя всегда было.

Антоний ответил, что он проводит массу времени в жарких странах и там в парике ходить тяжело. Он рассматривал этот вариант, но отказался от него в самом начале своего восхождения к славе.

Я смотрела на него и видела своего друга детства Тоньку, только в уголках глаз у него появились морщинки, которых там раньше не было. И на лбу пролегла глубокая морщина. Да и выражение лица стало жестким. Хотя когда он смотрел мне в глаза и улыбался мне, эта жесткость уходила.

Внутри у меня что-то шевельнулось. Что-то, что я не должна была выпускать наружу. И сердце судорожно забилось. Но я мысленно сказала себе: он теперь – известный режиссер. Всемирно известный. У него таких, как я, миллионы. Стоит только свистнуть. Да, наверное, и свистеть не надо. Сами вешаются и сами себя предлагают. Молодой, красивый, богатый, талантливый, известный мужик. Убойное сочетание!