Тициан. Любовь небесная – земная

– Я тоже петь могу, не хуже Дзордзи. Давайте будем играть, знаете во что? – захлопала в ладоши Маддалена. – В Риме часто мы играли в «бурный ручей», когда двоим завязывают глаза и раскручивают, а другие, кто есть в комнате, встают парами вокруг…

– Нас всего четверо, вообще-то неинтересно играть вчетвером, лучше давайте пойдем в мастерскую к Дзордзи, – не унимался Лоренцо. – Что здесь сидеть? Тициан, я хочу показать тебе свою новую картину. А ты что-нибудь сделал после того, как закончил портрет Виоланты?

Тициану нечем было похвастаться. Обычная работа: мастерская Джамбеллино выполняла большой заказ для храма Сан-Дзениполо, одновременно писали несколько картин. Он прописывал ткани, деревья на заднем фоне, а по ночам рисовал при свече или перерисовывал иллюстрации из книг.

Идея пойти в мастерскую к Джорджоне девушкам понравилась. В сопровождении служанки, которая несла бутылку с вином и снедь в корзине, веселая компания отправилась к палаццо Контарини.

* * *

Новая картина Лоренцо Тициану показалась слабой. Тем не менее он сказал несколько слов, приятных автору, и говорить их Тициану было тем более легко, что источник вдохновения хорошо угадывался.

– Аллегория? – спросил Тициан, с удовольствием выговорив ученое слово.

– Верно, аллегория мудрости и порока! А ты откуда знаешь? Неужели сразу можно догадаться?

– Ты читал «Полифила»? – Тициан был уверен, что угадал.

– Да, Дзордзи принес книгу в нашу мастерскую в Азоло, теперь рассматриваю ее часто, ты тоже?

Тициан кивнул. Ему было не так просто сосредоточиться на картине Лоренцо, потому что гораздо большее впечатление на него произвела сама мастерская. Здесь было три зала для работы и несколько жилых комнат. Помещение было просторным, светлым и нарядным, больше, чем второй этаж мастерской Джамбеллино. Несколько античных скульптур, много бюстов и даже фрагменты колонн. На мраморном столе, в серебряной вазе, лежали древние монеты и геммы.

– Таддео Контарини покупает у моряков, не скупясь, всякие диковины со всего света и отдает их Дзордзи для работы.

– Счастливый он, Джорджоне, такие сокровища может держать в руках, беседовать с ними о дальних странах, это вещи говорящие, – позавидовал Тициан.

Кроме того, хотя это был всего лишь флигель дворца Контарини, вид отсюда был, наверное, лучший в Венеции. Сказочно красиво! На другой стороне Гранд-канала сияли Собор и Дворец дожей, все отсюда было видно как на ладони.

Еще Тициана поразили две картины, оставленные на станках. По технике было ясно, что это писал не Лотто. Когда можно было вежливо отвернуться от новой картины Лоренцо, Тициан спросил осторожно:

– А это?

– Ты же видишь, автопортрет Джорджоне. Странный, да? – задумчиво произнес Лотто.

«Я так не умею, – подумал Тициан грустно. – Его душа смотрит на тебя с полотна, словно требует исповеди. Как он добился такого присутствия, пронзительного и почти невыносимого для смотрящего?»

– Я разговариваю с Дзордзи, глядя на эту картину, – сказала Маддалена. – Потому что, даже когда он в Венеции, мы видимся нечасто. Все хотят общаться с Дзордзи! А он оставляет жаждущим лишь свой портрет, он будто разговаривает, этот портрет. Его глаза могут видеть твои мысли.

«Красотка не так глупа, как мне казалось, – удивился Тициан. – Я тоже чувствую, портрет общается с самым сокровенным в душе, с чем-то таким, о чем ты сам не догадывался раньше. Это если подойти к нему близко».

Он перешел ко второму полотну: на нем были изображены три лица, три человека – юноша, зрелый мужчина и старик. Тициан постоял перед картиной, как ему самому показалось, недолго, но вдруг опомнился, потому что его теребила Виоланта:

– Очнись, мой милый, ты будто заснул стоя.

Он послушно сел за стол, спиной к картине Джорджоне, но продолжал ее чувствовать и думать о ней.

– Купил ты материалы? – спросил Тициан у Лоренцо.

– Да, там в подвале теперь чего только нет, целые горы! Купил редкие пигменты у турецких торговцев, завтра еще принесут соболиные кисти, штук тридцать. Они такие дорогие… Холста и досок уже навалом. Так что дня через два подвода отправится, и я тоже. А знаете что? – Лоренцо весело осмотрел компанию. – Давайте вместе поедем в Азоло! Вам там понравится! У Катерины Венеты в замке для всех найдется место!

– Ну, меня-то Дзордзи будет счастлив видеть, – Маддалена самодовольно повела плечами, – представляю, как он обрадуется.

– А мы? – Виоланта посмотрела на Тициана.

– У Джамбеллино сейчас большой заказ, да он и так-то не отпустил бы меня, я точно знаю.

– А хотя бы на два дня? Ты ведь мой портрет написал, за который ему щедро заплатили! – не отставала Виоланта. – Мы с тобой вместе трудились, а деньги почти все у Джамбеллино.

– Усерднее всего мы с тобой трудились у тебя дома, милая, – Тициан поцеловал ее.

– Я тоже раньше боялся отойти хоть на шаг от Джамбеллино, а Дзордзи меня уговорил, и теперь видишь, другие картины рисую, со смыслом, – Лоренцо с самодовольным видом обернулся на свою «Аллегорию». – К тому же сам получаю за свою работу!

– Ты ведь тоже свободный человек, Тициан! – возмутилась Маддалена. – Не слуга какой-нибудь.