Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Согласно сообщениям церковных старост Станфорда в Вейле (тогда Беркшир), те годы стали «временами раскола, когда государство отделилось от католической церкви» и «все богоугодные церемонии и благие обряды были из церкви изъяты». Приходской священник Эдвик-ле-Стрит в Донкастере писал, что в молебственные дни перед Вознесением «по полям не совершали крестного хода, а жестокосердые тираны со злобою низвергли все кресты, стоявшие на открытой местности». В одной из школ Бодмина в результате ряда искусно проведенных битв мальчики разделились на враждебные группы «старой» и «новой религии». Когда же им удалось с помощью пороха взорвать теленка, вмешался школьный учитель со своими розгами. Общественный и религиозный порядок нужно было поддерживать любой ценой. В церкви Святой Марии Вулнот тринадцатилетнего мальчика высекли нагим; его проступок заключался в том, что во время мессы он бросил свою кепку в Святые Дары.

Поэтому весной 1548 года деятельность проповедников запретили, кроме тех, которые получили специальное разрешение. Это было сделано, чтобы усмирить «нерассудительных, вздорных, ожесточенных и несдержанных» людей, которые вечно подливали масла в огонь религиозной вражды. Однако даже таких мер оказалось недостаточно, и в конце того же года проповеди полностью прекратились. Единственное исключение было сделано для консервативного епископа Винчестерского Стивена Гардинера. Его выпустили из Флитской тюрьмы, взяв обещание, что он станет придерживаться новой религиозной системы, и едва епископ успел вернуться в свой дворец в Саутуарке, как получил известие, что должен выступить перед королем. Его попросили зачитать вслух и одобрить ряд пунктов относительно недавних религиозных изменений. Другими словами, епископу приказали дать публичное согласие на уничтожение образов и проведение двойного причастия.

Он отказался, ответив, что такая проповедь «напоминает урок для заучивания». Вследствие этого епископа Винчестерского вызвали в суд, где регент пригрозил лишить его сана за неповиновение королю. Стивен Гардинер немного смягчился, согласившись сочинить проповедь, которая затрагивала бы вышеуказанные предметы. Он дал согласие прочесть проповедь в День святого Петра, 29 июня, но накануне днем получил записку от регента, в которой тот запрещал ему упоминать о доктрине пресуществления. И, уже собираясь отправить капеллана с устным ответом, епископ внезапно передумал. «Не ходите, — остановил он капеллана. — Уверяю вас, я отлично справлюсь».

На следующий день епископ занял новое место для проповедей — открытую кафедру в личном королевском саду дворца Уайтхолл. Юный король сидел у окна галереи, откуда открывался хороший обзор, а в саду собралась «такая публика, какую едва ли видывали ранее». Все желали услышать о примирении епископа с переменами в религиозной системе. Он же начал свою речь со слов: «Я открыто провозглашу, что думаю о состоянии англиканской церкви на сегодняшний день, о том, насколько оно мне нравится, и о своем мнении по этому поводу». Заявление это было в определенном отношении неоднозначным. Скрепя сердце епископ согласился с отменой поминовений, считая, однако, что все же следует молиться за усопших. Он признал, что обряды и церемонии — по сути «вещи незначительные», поэтому он не имеет ничего против реформ, будучи тем не менее убежден, что священники должны соблюдать обет безбрачия. Несмотря на приказ регента избегать темы пресуществления, епископ подтвердил силу таинства фразой «Сие есть тело Мое».

По окончании проповеди Стивен Гардинер с «тихой радостью» отправился обратно в Саутуарк на своей барже. Когда до его капеллана дошел слух о скором заключении епископа в Тауэр, тот ответил, что «это лишь сказки, ведь едва ли он когда-либо в жизни доставлял тайному совету такое удовольствие». На следующий день его арестовали по обвинению в «умышленном неподчинении» и отправили в лондонский Тауэр, где продержали в строгом режиме следующие пять лет.